Этот текст — очередная глава воспоминаний нашего уважаемого автора НГ. Слово «уважаемый» в данном случае не просто дань вежливости и стандартный речевой оборот, это чистая правда. Как «специалисты- людоведы» и знатоки темных закоулков человеческой природы (была такая советская шутка — людовед и душелюб) мы с полной ответственностью заявляем: человек, долгое время погруженный в национальную культуру страны пребывания и сохранивший при этом критическое (в хорошем смысле) к ней отношение, не поддавшийся завлекаловкам дружбы и сотрудничества в различных гласных и негласных вариантах, ЭТО ОГРОМНАЯ РЕДКОСТЬ. И только за одно это такой человек достоин глубокого уважения — это по плечу не каждому. А замечательный слог, которым написаны воспоминания, и вовсе выше всяких похвал. Так что имеем честь представить публике очередной материал НГ и засим скромно отходим в тень.
Осенью 1980 года я вернулся в Стокгольм. Но теперь уже по линии МИДа и в начальном ранге атташе. Со мной приехала и моя жена, для которой эта долгосрочная командировка была первым выездом за границу и первым нашим опытом семейной жизни в Посольстве.
Я пока не знал точно, сколько лет мы пробудем здесь, но, как правило, если не возникало каких-нибудь форс-мажорных обстоятельств, то трудиться в Посольстве мне предстояло года три-четыре. Редко когда дипсотрудника такого уровня, какой был тогда у меня, задерживали на более длительный срок. Здесь, помимо всего прочего, соблюдалось и действовало разумное правило ротации кадров: в МИДе подрастали новые специалисты и их нужно было опробовать на «оселке» заграничной дипслужбы. Забегая вперед, скажу, что моя командировка закончилась в 1984 году, то есть через четыре года.
Входить в коллектив Посольства на этот раз мне было намного легче — со многими я работал в прошлую командировку, прежним — и это представлялось очень даже немаловажно для меня — был и посол М.Д.Яковлев. Вот уж он-то хорошо знал на что я способен и где мне следует применить мой наработанный за прошлые годы опыт. И я при этом тоже очень хорошо понимал, что спрос с меня, как полноценного мидовского работника, теперь будет намного выше. Мне сегодня кажется, что перспективы предстоящих перед мной новых дел и задач не пугали меня, а даже, напротив, настраивали на рабочий лад. И, кроме того, я понимал, что «перетаскивая» меня в МИД с моей предыдущей работы и «пробив» в стоящем над ним министерском руководстве мое назначение на должность в возглавляемом им Посольстве, Михаил Данилович брал на себя определенную ответственность. Стало быть, я просто должен был оправдать это назначение.
Меня включили в группу внутренней политики Швеции и двусторонних советско-шведских отношений. Честно скажу, что это было для меня и интереснее, и ближе, чем, ежели бы я вошел в группу внешней политики Стокгольма. Ну хотя бы потому, что «двусторонка» предполагала больше контактов и работы с людьми. То есть, мне поручили продолжать вести досье по молодежному движению Швеции, досье по мигрантским организациям в стране, заниматься вопросами культурных связей вместе с советником по культуре и представителем ССОД, выполнять отдельные поручения по усмотрению руководства. Ну, и естественно, что посол по-прежнему, а может быть даже и в первую очередь имел ввиду мой переводческий опыт и рассчитывал активно привлекать меня к участию во встречах и беседах. В общем, скучать в Посольстве мне не пришлось бы. А поскольку возложенные на меня обязанности мало чем внешне отличались от тех, которыми я занимался в Посольстве в первую командировку, то к работе я приступил прямо с первого дня.
Как я уже упоминал в опубликованных отрывках моих воспоминаний, нормальный и даже где-то временами добрососедский ход развития наших отношений со Швецией, свидетелем которых я был в середине 70-х годов, нравился не всем в этой стране с признанным на международном уровне «нейтральным» статусом. Почти что десятилетнее к тому времени участие Соединенных Штатов в войне во Вьетнаме и моральная поддержка борьбы вьетнамского народа против американской агрессии со стороны правящей все эти годы социал-демократической партии Швеции не могли, конечно, отвечать интересам тех политических сил в Стокгольме, которые были явно и открыто недовольны «нарушением» привычного баланса, когда обязательно должны были быть на первом месте антисоветские, они же антирусские настроения, уж потом все остальные.
Ведь во все времена местные СМИ — общедоступный барометр политического климата в Швеции — никогда, даже в хорошие времена, не допускал того, чтобы любая критика в шведских газетах в адрес Вашингтона тут же не уравновешивалась бы каким-нибудь «охаивающим» материалом и по нашу душу. Причем, чаще всего такие материалы были и грубее, и даже подлее. А нередко и просто безграмотны со многих точек зрения, в том числе с исторической и географической. Примеров такой безграмотности много, но типичен был один: всё что происходило не в европейской части Советского Союза, досужие шведские газетчики именовали «Сибирью», даже если речь шла о тогдашней советской Средней Азии. Позже, когда я уже «оброс» нормальными контактами и даже приятельствовал с местными журналистами, знавшими русский язык и много лет проработавшими в Москве, то спрашивал их, в чем же дело? ну, хорошо, вы не любите нас, но что же вам мешает быть грамотными даже в таких мелочах? Никаких разумных объяснений я так ни разу от них и не услышал.
Ну, ладно, я не совсем об этом хотел сказать, не о географии и не об истории. Я о том, как шведы — возьму на себя смелость сказать, шведы в большинстве своем — были готовы слететь с «катушек» при первом же подходящем случае и навесить на нас всех собак (которые, кстати, не мотаются бездомными по улицам их городов и населенных пунктов). Я был еще в Москве и работал в ССОДе, когда 24 декабря 1979 года, аккурат в канун католического Рождества, советские войска начали входить в Афганистан. Тогда первую шведскую реакцию на этот наш шаг я увидел и услышал от прибывшей в Москву делегации небольшого города Тимро, побратима нашей Вологды. Мы встретили шведов второго января уже 80-го года в «Шереметьево» и поездом с Ярославского вокзала повезли их на неделю в зимнюю Вологду. Шведы прихватили с собой с SASовского рейса охапку свежих шведских газет, где все страницы с первой по последнюю были заполнены жуткими антисоветскими материалами о нашей природной агрессивности и о наших фантастических планах выйти к Индийскому океану. Я уж не говорю о нашей кровожадности и бесчеловечности по отношению к мирным афганцам. Тем не менее поездка прошла успешно, а сами «побратимы» — их было человек пять бизнесменов, представителей городских властей, общественников — с удовольствием пользовались вологодским гостеприимством, но было видно, что очень им не терпелось высказать нам всё, что они о нас тогда думали. Но, слава Богу, поели-попили, приняли кучу подарков и сувениров от местных умельцев и, так и не высказавшись, умотали в своё королевство.
А, вот, осенью 80-го, когда я уже был в Стокгольме, антисоветский шабаш в связи с Афганистаном был там уже раскручен по полной. К регулярным демонстрациям всё тех же «беглецов», требующих воссоединения с брошенными в Союзе семьями, и не виданных мной в прошлую командировку каких-то личностей в тюремных робах, сидящих и жующих мацу в «тюремной» клетке, привозимой к началу еврейской пасхи (Песах) на прицепе к воротам Посольства, добавились афганские протестанты и, разумеется, местные «правозащитники», облачившиеся теперь в моджахедские одежды. Шведские власти политический бойкот, схожий с нынешними санкциями, нам официально не объявляли, но холод в наших отношениях становился всё ощутимее.
Но вот наступил 1981 год и шел он уже к своему близкому завершению, как произошло событие, которое недолго вбило такой клин в наши уже тогда совсем недобрососедские отношения, что сама мысль об их нормализации казалась не реальной. Я имею ввиду — как бы это помягче выразить? — несанкционированный заход в закрытые шведские воды вблизи одной из самых крупных баз ВМС Швеции Карлскруна нашей дизельной подводной лодки У-137, класса «Виски» по натовской классификации.
Туманным утром 28 октября шведские рыбаки на моторной лодке, открыв от неожиданности и изумления рты, наткнулись на налетевшую на мель и прочно застрявшую на подводных скалах и камнях в нескольких десятках метрах от берега «долгожданную» посланницу ВМФ СССР. Почему «долгожданную»? А потому, что уже много лет шведы «highly likely» были уверены, что мы «шпионим» за ними в том числе и с использованием нашего подводного флота. Регулярно кто-нибудь из них видел вблизи своих берегов то торчащий из воды перископ, а то и целиком рубку, то слышали звуки работающих двигателей советских подводных лодок, то кто-то вылавливал в прибрежных водах морской головной убор с обязательным на нём — по их больному прямо-таки «голливудовскому» воображению — серпом и молотом, то, однажды, на одном из сотен мелких и незаселенных островков в стокгольмских шхерах нашли чьи-то — извините за физиологическую подробность — фекалии, безусловно оставленные советским подводным «спецназом»: прижало, видать при исполнении, то падкие на такого рода сенсации шведские обыватели видели пролетавшие над их головами опять же советские самолёты с теми же пугающими потомков «отважных» каролинских воинов короля Карла XII серпами и молотами (звёзд у нас как будто и в помине не было!)
И, вот, такой подарок от нас!
Лодка в надводном положении торчала там уже с вечера предыдущего дня, всю ночь ревела своими дизелями, загрязняя окружающую среду и мешая спать жителям прибрежных рыбацких хуторов своими безуспешными попытками самостоятельно сняться с проклятой каменной мели.
Как её туда занесло?
Очень хорошо и подробно, с изложением своей скрупулёзно проработанной версией вся эта эпопея подводной лодки У-137 описана в книге «10 дней, которые потрясли Швецию». Автором её является писатель-историк Б.Григорьев, непосредственный участник тех событий, ветеран СВР России, полковник в отставке, работавший на тот момент в нашем Посольстве в Стокгольме под дипломатическим прикрытием. Б.Григорьев был, если я правильно помню, вторым секретарем консульского отдела Посольства, а потому руководство в первые же дни этого происшествия направило его, как специалиста в этих вопросах и сотрудника с отличным шведским языком, вместе с военно-морским атташе капитаном первого ранга Ю. Просвирниным к месту событий для оказания помощи экипажу подлодки и связи с шведскими военными и прочими властями непосредственно на месте происшествия. И до разрешения конфликта наши ребята все время находились там, принимая на себя львиную дозу недружественного огня.
Капитан первого ранга Ю.Просвирнин был весьма опытным морским офицером и дипломатом, владел норвежским языком, что давало ему возможность без проблем общаться со шведами — эти языки очень близки друг к другу. У нашего военно-морского атташе к тому же за плечами были годы службы в ВМФ СССР и он, в частности, участвовал в трех дальних походах — на его парадном кителе красовались три соответствующих значка, — а дома папу ждали три белоголовых дочурки. Вот такое совпадение!
Ну, ладно, это лирика, хотя и приятная.
Так как же всё-таки эту нашу подлодку занесло чуть ли в самый центр одной из крупных и исторических военно-морских баз Королевства Швеция? И еще ведь и самых, казалось бы, охраняемых? Как прошляпили самоуверенные, гордые своим технологическим превосходством и в то же время крайне подозрительные по отношению к нам шведские «душки-военные» такой незапланированный визит советской подлодки к их берегам?
На вторую часть вопросов у меня нет ответа: я вовсе не специалист в таких делах, тем более, морских и вообще служил в пехоте. Ну а что касается первой части вопросов, то, на мой взгляд, какими-либо преднамеренными действиями с нашей стороны или, упаси Господи!, «шпионажем», разведкой то есть, здесь и не пахнет. А что же это тогда было?- спросите вы. Отвечу. В богатом русском языке есть одно слово, которое в приличном обществе не принято употреблять, побьют, пожалуй, но ему уже давно найдена подходящая по сути замена: раздолбайство. Вот именно оно, причем со стороны командования лодки У-137. Какой уж тут «шпионаж», когда на «отлично» поучаствовав в учениях в Северном море, да еще и имея на борту кого-то из руководства, ребята весело возвращались к себе на базу в Калининград и, даже не заметив, взяли не в ту сторону, влезли в октябрьской темноте и при низкой облачности в прибрежные шхеры Швеции и, наконец, сообразив, что здесь что-то не то, плутали потом в надводном положении с включенными огнями меж бесчисленных здесь островков и мелей (вот это был, действительно, высокий класс судовождения!), а, уткнувшись в итоге в каменистое дно, ревели дизелями и громыхали железом на всю карлскрунскую ширину и глубину. И, поняв, что приплыли куда-то не туда и что на родную калининградскую гавань это совсем не похоже, решили на всякий случай — чтобы по ним кто-нибудь не стрельнул с перепугу — поднять над рубкой флаг ВМФ СССР и выставить часового с «Калашниковым» наперевес. Вот так.
Мне потом еще часто на всяких встречах со шведскими аудиториями, которая годами не унималась и продолжала настойчиво добиваться от нас признания в злом умысле, приходилось придерживаться основных моментов этой версии, правда, убирая оттуда понятия «раздолбайства» и «веселья» на борту и заменяя их на «неисправность навигационных приборов», что, кстати, тоже имело место. Но шведы чаще не верили во всё это или, если были дружественны, то загадочно или понимающе улыбались и переводили разговор на какие-нибудь нейтральные темы.
Все те десять дней с 27 октября до 6 ноября, пока лодка прочно сидела на подводных скалах, — за что она, кстати, получила местное название «Whiskey on the Rocks», то есть «виски со льдом», как это принято по-английски называть этот напиток — наше Посольство жило в сильнейшем напряжении. Особенно доставалось послу М.Д.Яковлеву и советнику-посланнику Е.П.Рымко, которых шведский МИД терзал днем и ночью. На «ушах» стояли и в Москве. Мы, правда, на второй или третий день — уж не помню точно — принесли наши официальные извинения шведской стороне за этот инцидент. Но и после этого шведы никак не унимались. Скандал был невероятный. Только самый ленивый швед не пнул нас тогда.
Наконец-то шведы дождались того времени, когда со всей яростью всем своим «демократическим колхозом» они могли под улюлюканье просвещенной Европы отплясывать свои национальные танцы на нашем советском животе. Особо в те дни изгалялись местные СМИ. На шведском телевидении — напоминающем тогда по качеству своих программ передачи наших областных телецентров — ежедневно шли т.н. ток-шоу, участники которых соревновались в выдвижении своих предложений о том, как поступить с «русской» подлодкой. Ее предлагали облить горючей смесью и поджечь вместе с экипажем, вытащить на берег и потом катить, как бочку, и слушать при этом, как «орут внутри неё русские», законопатить люки и уморить всех «русских» голодом, что-то там ещё страшненькое из фильмов ужаса и, наконец, предлагалось взять ее штурмом бравого шведского спецназа. Последнее, кстати, пришло в голову не только больным на голову шведским обывателям, но и заскучавшему от бездействия за последние чуть ли не два столетия военному руководству страны, которое направило в район Карлскруны подразделение десантников с разрисованными под камуфляж физиономиями и решимостью во всей их осанке дать отпор обнаглевшим русским. Ну, в общем, несколько дней они там тренировались и проводили на расстоянии вытянутой руки от нашей подлодки свои манёвры.
Конечно, им и в самом деле было о чем беспокоиться. Наш Балтфлот не стал застаиваться у пристани и ряд кораблей вышли в открытое море, встав там на рейде в ожидании развязки всей этой истории, но не приближаясь к шведским границам, однако тем самым дав понять Стокгольму, что реванша за Полтаву мы не допустим.
А развязка тем не менее приближалась. Шведы не могли вечно выяснять причины инцидента с советской подлодкой, а мы не могли столь же вечно повторять им нашу версию произошедшего и стояли на одном — это навигационная ошибка. В итоге, согласовав с нами все на тот момент спорные вопросы, шведы сдернули «Шведский комсомолец» (это уже наше ироничное название У-137) с мели и 6 ноября, аккурат накануне «красного дня календаря» в Советском Союзе, взяли ее на буксир, запретив запускать двигатели, и потянули в сторону ожидавшей этого исхода группы наших кораблей.
Я где-то слышал, что вот такая буксировка военного судна, по сути, несет в себе элемент унижения противника или соперника. И шведы, как морская держава, по-моему, хорошо это знали и хотели до последней капли испить это чувство превосходства и победы над нами. Но, увы, не получилось у них и в этот раз! На нашу сторону встала природа, а точнее погода. Ветер усиливался до уровня штормового и шведы, скомкав процедуру задуманного унизительного мероприятия по передаче советской стороне их десятидневной пленницы, обрубили, что называется, концы с их хилых по сравнению с нашими стальными крейсерами Балтфлота посудин, и, спасаясь от непогоды, рванули к своим родным берегам. А мы — к своим.
И пока у нас, в нашем военно-морском и прочих причастных ведомствах делали выводы из случившегося и наказывали — не так уж страшно — виновных и попавшихся под руку, благословенное и нейтральное тогда шведское Королевство вступило в эру «подводнолодочной» или «перископной» шизофрении. Нас уже начали видеть везде.
Это очень походило на аналогичную болезненную обстановку накануне последней нашей войны с ними в 1808-09 годах, когда шло массовое «выявление» русских «шпиёнов», они же офицеры Генштаба Российской империи, которые якобы наводнили бедную и несчастную Швецию под видом «точильщиков», отпустив специально для маскировки бороды — ну а как же! русский да без бороды, негоже! — и, бродя по стране, а особенно по полюбившемуся с какого-то чёрта русскому императору острову Готланд, проводили «шпионаж» и «рекогносцировку» на местности. Кстати, остров-то этот мы все-таки прибрали, правда всего лишь на несколько недель и даже успели его включить в состав империи, но опять же из-за упоминаемого выше тогда ещё не советского, а нашего посконного распи… пардон! «раздолбайства» (об этом я ранее публиковал на блоге отдельный материал). Да, а не одного русского генштабиста с бородой так тогда и не удалось поймать в шведские силки. И тут у них был, извините, облом.
Ну, а шизофрения, связанная с советскими, а потом, по наследству из их древнего русофобского начала, российскими подводными лодками, тянулась десятилетиями и, по-моему, до сих пор очень даже жива. Тем более, они же сейчас у нас в НАТО, а это обязывает «усилять и углублять», а то финансирование перекроют. И шведы очень даже стараются быть среди первых в натовской колоне.
Все годы моей второй командировки шла беспрестанная охота за нашими «неуловимыми» подлодками. Причем в больном шведском воображении эти подлодки все время видоизменялись, модернизировались для «шпиёнской» деятельности как в подводном, так и надводном положении. Одно время большую популярность в шведских СМИ получили наши подлодки на гусеничном (!) ходу, то есть совсем, как колхозные трактора челябинского завода, причем они стали меньше по размеру и стаями ползали по дну Солёного залива («Saltviken») прямо посередине центральной части шведской столицы, где расположены королевский дворец, оперный театр, «Гранд отель», недалеко МИД и правительственная резиденция Русебад, и сотни рыбаков с набережной ловят лососей и форель — того и гляди, зацепят блесной за гусеницу подлодки. Да, и следы от этих гусениц ловкие шведские водолазы якобы зафиксировали. Правда потом оказалось, что эти следы оставили после себя какие-то морские малютки, потревоженные сверхактивностью «искателей».
Но шведы не ограничивались только лишь рассказыванием своей публике таких сказок о гусеничных подлодках. То и дело появлялись сенсационные сообщения о том, что в каком-нибудь заливе им удалось наконец зажать нашу подлодку и перегородить ей выход на свободу при помощи сетей, в том числе и специальных металлических. И, удивительно!, в эту лабуду верили и на правительственном уровне, я уж не говорю о шведских бравых военных, которые со всем рвением принимались утюжить такие заливы глубинными бомбами, а местная журналистская братия дневала и ночевала в тех районах, держа наготове фото и кинокамеры в ожидании всплытия нашей подлодки с мокрым белым флагом. И когда происходил очередной «пшик», то шведы находили и ему объяснения: мол, русские хитрованы вылезли под водой наружу и проделали спасительную для них дыру в этих сетях, или кто-то помог им снаружи — вот и работенка для шведских спецслужб нашлась! Но когда понимали, что всё это всё та же «лабуда», затихали и переключались на что-нибудь иное, мало ли в русофобской теме было для них завлекательных моментов.
Уже в наши времена я прочитал сообщение о том, что регулярно засекаемые шведскими военно-морскими акустиками звуки якобы двигателей русских подлодок, что долгое время преподавалось, как неопровержимое доказательство нашей разведдеятельности в их водах, на деле оказались звуками, которые способны издавать огромные стаи селедочных пород рыб, причем издают они эти звуки не изо рта, а, как бы вам сказать?, из противоположного отверстия, ну, когда хорошо поедят всякого планктона. Хороших ребят приняли к себе натовцы. Теперь им скучно не будет.
Ну, ладно, хватит об этих делах. И не забудьте про очень познавательную по этой теме книге писателя Б.Григорьева. Там много интересных подробностей, которые мне нет смысла повторять в этом материале. Тем более, что на сегодня он, пожалуй, единственный, кто досконально изучил эту тему.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:
Вторая командировка (воспоминания переводчика МИД) — окончание — Молодость в сапогах.