Мирная конференция в Обу.

Это продолжение очерка Б.Н. Григорьева, предоставленного автором для публикации на нашем сайте. Начало см. по ссылке: «Война 1741-1743 г.г.»

Бог потому и всемогущ, что не может делать ничего другого, кроме блага.

                                                                                                                   Д.И.фон Визин

Итак, Нолькен, Лагеркранц, Шеффер, Хамильтон, Бонде, Шетарди и его ставленник при Елизавете Петровне лейб-медик Й.Г.Лесток потерпели в деле подготовки мирных переговоров с русскими министрами полное поражение и были вынуждены предоставить Швеции вести их напрямую с Россией, без французского посредничества. Смерть в начале ноября 1742 года канцлера А.М.Черкасского, который, по выражению Соловьёва, патриотической позицией по вопросу русско-шведских отношений под конец жизни замолил свои старые грехи, вызвала у противников России новые надежды. Они планировали поставить во главе Иностранной коллегии генерала А.И.Румянцева или посла России в Англии Сергея Нарышкина, но и этим надеждам Парижа, Берлина и Стокгольма не было суждено сбыться. Елизавета Петровна предпочла назначить канцлером России А.П.Бестужева-Рюмина, дав ему в помощники князя М.И.Воронцова (1714-1767). Так Бестужев, начиная с 1744 года, получил возможность впервые открыто продемонстрировать свои способности, заявить о себе как политик европейского масштаба и распространить свои взгляды на отношения России с Францией и Швецией.

Но отстоять свою бескомпромиссную по отношению к шведам позицию Бестужеву и его единомышленникам, к сожалению, не удалось – помешали план Бруммера и вмешательство Лестока, «отрабатывавшего» французские денежные подачки. Следуя их советам, Елизавета воспылала идеей возвести на шведский престол епископа Любекского Адольфа-Фридриха (1710-1771) ценой возвращения фактически уже завоёванной Финляндии обратно Швеции. Это сильно осложнило действия Бестужева на русско-шведских переговорах. Он выступал за жёсткие условия мира со шведами вплоть до оставления за Россией Финляндии, но «голштинский дворик» стал энергично мешать Алексею Петровичу и, нужно признать, в конечном итоге смог привлечь на свою сторону ветреную Елизавету. Она согласилась с мнением «пятой колонны» отказаться от крупных территориальных приобретений в Финляндии взамен на эфемерные выгоды от согласия шведов взять себе в наследники трона указанного Адольфа-Фридриха.

События на дипломатическом фронте развивались следующим образом.

Мирные переговоры после долгих препирательств и затяжек начались в Обу в январе 1743 года, От шведов в Обу прибыли, как мы уже сообщали, бывшие посланники Швеции в России Херман Седеркройц (1722-1727) и Эрик Матиас Нолькен (1738-1742). Русскую делегацию представляли генералы А.И.Румянцев и Л.И.Люберас, в качестве помощников с ними были Адриан Иванович Неплюев, сын известного дипломата и государственного деятеля и секретарь посольства Семён Мальцев. Согласно Валишевскому и Соловьёву, вместо Любераса в Обу должен был поехать боевой генерал князь М.М.Голицын-младший (1684-1764), но тут вмешался Лесток и предложил вместо него Любераса. Возражение императрицы, что Люберас – немец, лейб-медик парировал ответом, что Ништадтский договор заключил тоже не русский, а вестфалец Остерман. И Елизавета согласилась. Впрочем, Люберас был не немцем, а шведом, что было в данном случае ещё хуже.

На первом этапе переговоров Россия по отношению к побеждённой Швеции всё ещё придерживалась жёсткой линии, т.е. предполагала лишить её всей Финляндии. В конце января Румянцев, обнаружив между шведскими уполномоченными несогласие, вступил с Седеркройцом в беседу и открыл ему глаза на некоторые моменты в русско-шведских отношениях, посвящать в которые своего товарища Нолькен считал нецелесообразным.

Такая откровенность расположила шведа в пользу Румянцева, и он попросил Александра Ивановича подробно изложить позицию русской стороны. Тогда Румянцев рассказал Седеркройцу о результатах визита в Петербург делегации Хамильтона-Шеффера-Бонде, после чего Седеркройц признал, что единственным кандидатом на роль наследника шведского престола можно рассматривать лишь епископа Любекского. Швед, однако, предложил, чтобы кандидатура епископа была формально предложена герцогом Голштинским, т.е. в.к. Петром Фёдоровичем, что в Швеции, по его мнению, будет воспринято легче, нежели если бы предложение последовало непосредственно от императрицы Елизаветы. Что касается Финляндии, то Седеркройц в этом вопросе занимал солидарную с Нолькеном позицию: без Финляндии Швеция обойтись никак не сможет.

Румянцев докладывал в Петербург, что России следует и впредь демонстрировать Швеции силу оружия и не складывать его до тех пор, пока шведы не «созреют» для компромисса. Тем более, «податливость» Седеркройца, к сожалению, мало чего стоила, поскольку все вопросы решал Нолькен. Так что вопрос о даче Седеркройцу денежного вознаграждения Румянцев предложил отложить на неопределённое время.

16 февраля шведская делегация решительно отказалась подписать мирное соглашение на принципах «кто чем владеет» и повела разговор о русских уступках. Румянцев, естественно, запросил у Елизаветы Петровны новых инструкций, но предлагал проявить твёрдость и стоять на своём, не соглашаясь ни на какие уступки шведской стороне.

22 февраля Елизавета распорядилась подать мнение об условиях заключения мира со Швецией следующим лицам: фельдмаршалам Долгорукову, Лейси, Трубецкому и принцу Гессен-Гомбургскому, сенаторам адмиралу Н.Ф.Головину, обер-щталмейстеру Куракину и д.т.с. Нарышкину, генерал-лейтенантам князьям Голицыну, Урусову, Репнину, Игнатьеву и Измайлову, т.с. Новосильцеву, д.с.с. князю Голицыну, членам Иностранной коллегии вице-канцлеру Бестужеву, т.с. Бреверну, д.с.с. Юрьеву и Веселовскому, а также генералу Левашеву, графу М.П.Бестужеву-Рюмину и князю Н.Трубецкому- 21 наиважнейшим персонам империи.

Из этих лиц только трое – братья Бестужевы-Рюмины и фельдмаршал князь Трубецкой – считали, что Финляндию следовало удержать за Россией, причём М.П.Бестужев-Рюмин, бывший послом в Швеции, полагал целесообразным выкупить её у шведов за деньги, как в своё время Пётр I поступил с балтийскими провинциями. Шестеро сановников высказались за удержание за российской империей части Финляндии, при этом предлагались различные её области, в то время как Бреверн – единственный среди опрошенных — для скорейшего заключения мира и избрания епископа Любекского в шведские наследники предложил вернуть Финляндию обратно шведам полностью. Мнение прочих 11 вельмож и генералов, как пишет Соловьёв, не представили ничего замечательного.

Итак, русский кабинет единства по вопросу предъявления шведам претензий, к сожалению, не продемонстрировал. При опросе в конечном итоге возобладало мнение удержать за Россией лишь определённую часть Финляндии – какую именно, предстояло договариваться со шведами. При этом Лесток и Бруммер, по словам Мальмстрёма, советовали императрице не слишком перегибать палку в этих требованиях, потому что внутреннее, да и внешнее состояние российской империи было не таким уж и блестящим. Из Обу этим прилипалам-«немцам» «помогал» «немец» Люберас, также считавший необходимым сделать шведам уступку. Одновременно он призывал Седеркройца и Нолькена к тому, чтобы они убедили своё правительство умерить и свои аппетиты.

Но, как мы знаем, уговаривать Елизавету Петровну в том, чтобы смягчить требования к Швеции, особой необходимости не было. Она с самого начала из-за голштинских «чёртиков» заняла по отношению к Стокгольму весьма умеренную позицию. Хуже всего было то, что большинство русских сановников, как мы показали выше, или поддерживали мнение немцев, или вообще не имели на этот счёт собственного мнения. Дух Петра в высшем руководстве страны давно испарился, по существу правительство России заняло соглашательскую позицию и пошло на поводу у немногочисленной, но активной иностранной прослойки. Таким на практике оказалось правительство Елизаветы, пришедшей к власти на гребне антинемецких настроений!

Ободрённые таким развитием событий, шведские уполномоченные заявили в Обу, что Швеция согласна избрать русского кандидата в наследники шведской короны на следующих условиях: Россия вернёт Швеции все завоёванные в этой войне территории и заключит с ней оборонительный и наступательный союз, необходимый для парирования возможных выступлений Дании, не согласной с кандидатурой кронпринца[1]. Кроме того, Россия должна будет предоставить шведам субсидии. Выходило, что от проигранной войны должны были выиграть… побеждённые шведы.

Ответ Румянцева был короток и прост: эти условия для русской стороны совершенно неприемлемы, поскольку шведская сторона ведёт себя так, будто является в этой войне победительницей. Он предложил мирную конференцию распустить, а делегатам – разъехаться по домам, причём в вопросе о наследнике трона шведы вольны поступать, как пожелают, но о возврате всей Финляндии не может быть и речи.

Получив от Румянцева решительный отказ, Нолькен и Седеркройц к марту 1743 года нашли новое средство давления на русскую делегацию – избрание в шведские наследники датского принца. Эта альтернатива Адольфу-Фридриху была вполне реальной, за неё выступало большинство шведов как в парламенте, так и в правительстве и вообще в народе. Датский вариант угрожал России тем, что династийные связи между обеими скандинавскими странами неизбежно привели бы к возникновению тесного военно-политического союза, который под патронажем Франции получил бы исключительно антироссийскую направленность. Сейчас, на расстоянии 270 лет эта угроза кажется нам нереальной, но тогда она рассматривалась в Петербурге достаточно серьёзно, потому что из-за спины Франции выглядывало вызывающее лицо «хулигана» Европы — короля Пруссии Фридриха II. С этим вызовом Петербургу надо было считаться.

Вице-канцлер А.П.Бестужев-Рюмин писал своему другу и помощнику барону И.Черкасову: «От стороны турецкой можно быть спокойным, а ежели Франция намерена какую в России впредь диверсию учинить, не было бы то учинено королём прусским, на которого подлинно надлежит смотреть недрёманным оком… Если прусский король в шведскую войну не вмешается, то Дания вместе и с Франциею не опасны». Это была взвешенная и трезвая оценка положения, в датской угрозе канцлер видел один блеф, но переубедить в этом императрицу и её голштинских «чёртиков» у канцлера сил и средств не хватило.

На Румянцева и Любераса стал давить голштинский посланник в Стокгольме Бухвальд, советовавший и даже требовавший смягчить для шведов условия мира. Румянцев, ученик Петра Великого и искренний сторонник жёсткой линии Бестужева-Рюмина, с возмущением докладывал последнему о вмешательстве в мирный процесс Бухвальда: «Можно рассудить, что Бухвальду в том нужды нет, хотя бы мы и Новгород отдали, только бы его герцог королём избран был. Бога ради, государь мой братец, надобно недрёманным оком на такие неосновательные пропозиции смотреть… Правда, он стращает нас выбором кронпринца Датского; но хотя бы это и правда была, то лучше нам против Швеции и Дании войне быть, нежели бесчестный и нерезонабельный мир на основании Ништадтского заключить».

Когда на русских дипломатов давят, они часто сдаются. Запад не один раз пользовался этим в своих корыстных целях. Постепенно русские требования к Швеции ослаблялись и становились всё более умеренными. В феврале Россия соглашалась на удержание за собой всего лишь половины Финляндии, в марте – третьей части, а в апреле сузили свои претензии до двух провинций — Кюменегордской и Нюландской, занимавших всё северное побережье Финского залива, всё ещё не отказываясь при этом от своего «подарка» шведам — голштинского «дядюшки».

На основании вышеописанного опроса членов русского кабинета Румянцев и Люберас объявили шведам, что в случае выбора Адольфа-Фридриха в наследники, Россия оставит за собой «добрую часть Финляндии, а им уступит нарочитую», при неизбрании же русско-голштинского кандидата шведы не получают ничего. Если Дания объявит из-за голштинского наследника войну Швеции, Россия готова будет выступить ей на помощь.

Скоро Седеркройц и Нолькен заявили, что риксдаг и правительство склонны к избранию Адольфа Фредрика, но при этом хотели бы знать, какие ещё выгоды и вознаграждения (каково?)  для них сделает русская императрица. Шведы очень надеются, что Елизавета учтёт шведские нужды и прикажет заключить мир на условиях Ништадтского договора, т.е. на условиях статус-кво перед началом военных действий. Естественно, шведы по-прежнему рассчитывали на гарантии против Дании, которые Бестужев называл их «шведскими бесстыдными прихотями». 

Русские делегаты ответили, что шведы должны первыми назвать ту часть Финляндии, которую они согласны отдать России. Шведы предложили земли до реки Мейделакс, на что Румянцев и Люберас возразили, что русская сторона не удовлетворится и уступкой земель до реки Кюмень. Шведы говорили, что если речь идёт об уступке половины Финляндии, то они лучше дадут завоевать себя датчанам и выберут в наследники датского принца. Тогда русская делегация, вместо того чтобы ответить партнёрам по переговорам: «Как хотите» и повернуться к ним задом, уступила шведам Остерботтнию, Аландские о-ва и Бъёрнеборгский уезд. Но и на этом «подарке» шведские бесстыдные прихоти не кончились! 

Как обычно водится на подобных переговорах, стороны желали уступить друг другу как можно меньше, а приобрести или сохранить – как можно больше. То ли уставший, то ли размякший от наседавших голштинцев и шведских партнёров Румянцев написал в Петербург, что надежды на заключение мира на согласованных с императрицей условиях – уступать не далее Нюландской провинци – было мало (?), и просил новых инструкций, «понеже я здесь не могу знать намерения её величества ниже вашего рассуждения, что вам более надобно: мир или война?» Против заключения Румянцева рассердившийся А.П.Бестужев оставил на полях пометку: «Худые пророки!» Шведы и голштинцы добились своего: главу русской делегации они уже вывели из строя. А ведь как хорошо начинал генерал – чуть не завербовал шведского делегата!

Бухвальд продолжал бомбардировать Румянцева «страшилками» о том, что шведы намерены уйти с мирной конференции и готовятся к возобновлению военных действий.

И вот 10/21 апреля русские в Обу пошли ещё на одну уступку, объявив, со своей стороны, в ультимативной форме, что дальше Нюланда они не пойдут и стали ждать ответа шведов. Ответ затягивался, Бухвальд пугал, что шведы на такие условия вряд ли согласятся и готовят к войне армию от 30 до 40 тысяч человек и флот, состоящий из 24 кораблей. От назойливых действий голштинца лопнуло терпение и у Елизаветы Петровны, которая «Бухвалду вовсе изволила запретить в дела на конгрессе мешатца и нашим полномочным с ним корреспондовать не велеть, ибо ни денег, ниже какого повеления ему не будет и не ожидал бы» (так 14/25 мая докладывал вице-канцлеру Бестужеву кабинет-секретарь барон И.А.Черкасов). Вице-канцлер вообще был недоволен ведением дела на мирных переговорах, полагая, что Румянцев проявлял в Обу излишнюю торопливость, и писал ему довольно «неласково». В ответ генерал обижался, оправдывался и, со своей стороны укорял Бестужева-Рюмина: «Я никогда не думал, чтоб ваше сиятельство на моё покорное письмо так недружески ответствовали…»    

9 мая Нолькен прибыл в Стокгольм и довёл до сведения правительства Швеции последние условия русской стороны, но они показались там слишком строгими. Однако, некоторое время спустя оставшийся в Обу Седеркройц сообщил в Стокгольм радостную весть, что, по-видимому, и Нюландский лен из условий мирного договора можно будет исключить. Эту новость подтвердил английскому посланнику в Стокгольме Ги-Диккенсу его коллега из Петербурга. Оказывается, Седеркройц, пользуясь своим старым знакомством с царевной Елизаветой, написал императрице льстивое письмо, что, по мнению Мальмстрёма, в конечном счёте, и побудило её согласиться на минимальные территориальные требования. Шведы, не мытьём, так катаньем, добились своего. Они сыграли на «голштинских увлечениях» Елизаветы, слегка «подмаслили её», кое-где попугали мнимыми угрозами, и вот русская сторона, «рассудив» 24 апреля ещё на одном собрании «знатных», но фактически безответственных «персон», пришла к выводу: ввиду недружественного расположения Пруссии, Польши, Турции, Дании и Франции, жёсткие требования нужно снять. Собрание постановило оставить за Россией Кюменегордскую область, включая Фридрихсгам и Вильманстранд, а также Саволакс и Нойслотт (Нейшлот) «с их дистриктами, ибо эти области прикрывают Выборгский, Кексхольмский и Олонецкий уезды». С этим согласилась и Елизавета: «Лучше нам оставить за собой малое, да нужное, а шведам уступить большее и им полезное, а нам ненужное». О чести и достоинстве России и о справедливом наказании наглого агрессора помышляли лишь один А.П.Бестужев-Рюмин и несколько его единомышленников.

И, тем не менее, в середине мая из Стокгольма сообщили, что король Фредрик не может уступить Нюландии, а только Кюменегордскую провинцию! Это походило уже на издевательство. И тогда Румянцеву и Люберасу поступило указание… согласиться-таки вернуть шведам и Нюландскую провинцию, но из Кюменегордской провинции потребовали оставить за Россией Саволакс и Карелию.

1 июня русские делегаты зачитали своё окончательное решение, и в случае несогласия с ним предложили шведам уехать из Обу домой. Абзац про Саволакс оказался для шведов неприятным сюрпризом, но Нолькен и Седеркройц с конгресса не уехали. Румянцев и Люберас пояснили им, что Саволакс попал в текст договора либо по ошибке, либо по инициативе А.П.Бестужева-Рюмина, и заверили их, что это можно всё изменить, и послали в Петербург курьера, которому поручили выяснить возникшее недоразумение. В Швеции в самом разгаре было крестьянское восстание в Далекарлии, сделавших своих знаменем датского принца, и мирный договор был нужен шведскому правительству, как воздух, но Румянцев и Люберас так боялись обидеть шведов, что ни о чём ином, кроме как об их ублажении, думать были не в состоянии.

Приезд курьера из Обу послужил причиной ещё одного собрания русских министров, которые принялись «рассуждать» о том, чтобы отдать шведам и Саволакс. Об этом заседании «мудрецов» А.П.Бестужев-Рюмин написал И.А.Черкасову письмо, в котором красочно описал «выступления» горлопанов генерал-прокурора Трубецкого, начальника Тайной комиссии Ушакова и князя М.М.Голицына, настоявших в последний момент на изменении уже утверждённых инструкций Румянцеву и Люберасу. «Могу поистине сказать, что от помянутых спорщиков и крикунов сего собрания совет подобен был козацкому кругу».

Зная характер Бестужева-Рюмина, мы можем вполне свободно предположить, что требование об удержании за русской стороной Саволакса и впрямь могло быть им тайно добавлено к уже утверждённым ранее инструкциям. Почему же для пользы дела и не обмануть дураков? Это обстоятельство и послужило, по всей видимости, предметом яростного спора Трубецкого и его «товарищей-горлопанов» с Бестужевым-Рюминым. Уловка канцлера не прошла из-за «принципиальной» позиции его противников, которые думали не о пользе отечества, а о том, как отомстить ему. То, что они при этом «угодили» шведам, для них не имело почти никакого значения. 

Но пока Нолькен и Седеркройц сидели в Обу, война продолжалась, и на театре военных действий произошло ещё одно неприятное для шведов событие – появление эскадры Н.Ф.Головина у о-ва Гангут и прорыв большой галерной флотилии русских в западную часть Финского залива. Шансы русской делегации на заключение мира на своих условиях сильно возросли, но, тем не менее, 14 июня Нолькен и Седеркройц в знак несогласия с русскими условиями покинули зал заседаний и собрались отъехать домой. Тонкая дипломатическая ниточка между обеими странами прервалась, и казалось, что конфликтующим сторонам оставалось лишь доказывать свою правоту в морских и сухопутных сражениях. Но на следующий день – по всей видимости, по инициативе русской делегации – мирное согласие между сторонами было восстановлено, и желанный для обеих сторон мирный договор, наконец, был подписан.

Согласно Соловьёву, шведы Обу вообще не покидали. 15 июня Нолькен якобы явился к Люберасу и со слезами на глазах просил русскую делегацию сделать шведам уступку по Саволаксу. Договорились подписать текст мирного договора, оставив пункт о Саволаксе на апробацию Елизавете, а о Нойслотте – на апробацию королю Фредрику.

Шведским делегатам деваться было некуда — в Ботническом заливе появились русские галеры, а далекарлийские крестьяне угрожали самому Стокгольму. Шведы безоговорочно уступали русским Кюменегордскую провинцию и крепость Нюслотом (Нейшлот) с узкой полоской саволакской землицы.  Шведы обязались немедленно приступить к выборам Адольфа-Фридриха в качестве наследника шведского трона. Позорный для России торг, наконец, закончился, и поздним вечером 16/27 июня 1743 года был подписан прелиминарный акт. После подписания «немец» Люберас в доверительной форме сообщил Нолькену и Седеркройцу, что после избрания русско-голштинского кандидата на шведский трон императрица вернёт саволакскую землю вместе с крепостью Нюслоттом обратно шведам.

В Стокгольме с облегчением вздохнули: теперь можно было отозвать воинские части с финского театра военных действий и использовать их для подавления крестьянского восстания. Далекарлийцы уже стояли у северных ворот столицы. Уже 23 июня/4 июля риксдаг, включая деморализованную после подавления восстания крестьянскую секцию, дружно проголосовал за Любекского епископа, человека, которого, по словам Мальмстрёма, «никто из выборщиков годом раньше и в мыслях не держал и которого в момент избрания никто не желал, не любил и вообще не знал». Но – положение обязывало. Одновременно был объявлен мир с Россией.

На ещё нераспущенной мирной конференции в Обу русская делегация предприняла неуклюжую попытку заставить уйти в отставку шведское правительство «шляп». Против такого явного вмешательства во внутренние дела Швеции резко выступили как Седеркройц, так и Нолькен, и русские делегаты были вынуждены всякие «поползновения» в этом направлении оставить.

28 июня/9 июля шведские послы Э.М.Нолькен и Г.Седеркройц вручили в Обу русским послам А.И.Румянцеву и Л.И.Люберасу парафированные в Стокгольме условия мира. В Швеции «выплаканный» мирный договор был ратифицирован 15/26 августа, а в Петербурге – 19/30 августа. 6/17 сентября в Летнем дворце Санкт-Петербурга был большой праздник: по случаю мира со Швецией ставили комедию и устроили большую иллюминацию Летнего сада. Елизавета Петровна на радостях приказала выдать епископу Любекскому, новому шведскому наследнику Адольфу Фредрику, 50 тысяч рублей подъёмных на проезд из Любека до Стокгольма.

Более похабный мир Россия получила, возможно лишь, в 1918 году с немцами в Бресте.

Итак, Швеция потерпела полное поражение в войне, которую развязало правительство «шляп». Реванш не получился — на сей раз. Реваншистские настроения будут «глодать» шведов ещё несколько десятилетий. Эти настроения навсегда бы исчезли из горячих шведских голов, если бы на мирной конференции в Обу Россия заняла принципиальную и решительную позицию и уже в 1743 году создала бы между собой и Швецией финляндский буфер. Шведы, благодаря  русским «простофилям», отделались очень дёшево, что и позволило им через 40 лет снова начать войну с Россией с того же финского плацдарма.

Россия, «преуспевшая» в своих усилиях продвинуть в наследники шведского короля якобы угодного ей кандидата, а на самом деле «кота в мешке», должна была теперь позаботиться об обороне Швеции. Победитель вышел из войны 1741-43 гг. со смехотворными территориальными приобретениями: пограничными крепостями Нюслот, Вильманстранд и Фридрихсгам. Впрочем, их было достаточно для того, чтобы более надёжно обеспечивать свой северный фланг. В приложении к Обусскому договору (п. 1) Седеркройц и Нолькен заверили русскую делегацию в том, что уступленные России финские области более не будут писаться в шведском королевском титуле. В п.2 приложения в.к. Пётр Фёдорович отрекался от всех претензий, принадлежавших Холльштейн-Готторпской династии в Швеции.

Мнение некоторых историков о том, что авторитет России в Европе в результате Обусского мира 1743 года значительно вырос, выглядит издевательски-смехотворно. Мы считаем такой взгляд, мягко говоря, весьма несостоятельным. Война – нелепая, бездарная, навязанная России Францией и Швецией — не решила ни одной политической проблемы ни для Швеции, ни для России. Самое главное, что агрессор не был должным образом наказан и фактически был мирно отпущен при «всех своих козырях» на свободу. Либеральное отношение к побеждённым шведам в 1743 году ещё не раз аукнется России в будущем.

И ещё: миф о Елизавете Петровне как продолжательнице отцовских традиций вырос на пустом месте и живёт, к сожалению, до сих пор.  Авторитет России реально вырастет спустя 40-45 лет, после блестящих побед русской армии и флота на южном направлении – на Чёрном и Средиземном морях. Но на русском троне будет не бездарная дочь Петра Великого, а немка Екатерина Великая, понимавшая государственные интересы России лучше чистокровных русских.

[1] Дания продвигала в наследники шведского трона своего кандидата.

• — Анисимов Е.В. Женщины на российском престоле, СПб., «Питер», 2008 г.
• — Анисимов М.Ю. Российская дипломатия в Европе в середине XVIII века,
• М., КМК, Scientific Press Ltd., 2012 г.
• — Валишевский К. Дочь Петра Великого, Престиж Бук, М., 2007 г. (репринт)
• — Герцог Лирийский «Записки о пребывании при императорском российском
• дворе в звании посла короля испанского», сб. «Россия XVIII в. Глазами ино-
• странцев», Лениздат, 1989 г.
• — Емелина М.А Алексей Петрович Бестужев, «Вопросы истории», № 7/2007
• — Российский архив. История отечества в свидетельствах и документах XVII-
• XIX в.в., вып. XIII, XIV XV и XVI, Москва 2004, 2005 и 2007 гг.;
• — Сборник Императорского Русского исторического общества, т.т. 76 (1891),
• 80 (1892), 85 и 86 (1893), СПб.
• — Соловьёв С.М. История России с древнейших времён, т.т. XIII-XIX, М., Голос-
• Колокол Пресс, 1999 г.
• — Устрялов Н.Г. Русская история до 1885 года, Петрозаводск, корпорация
• «Фолиум», 1997 г. (репринт с издания 1885 г.)
• — Шаховской Я.П. Записки, сб. «Империя после Петра, 1725-1765», фонд
• Сергея Дубова, Москва, 1998 г.
• — Широкорад А.Б. Швеция – гроза с Балтики, М., Вече, 2008 г.
• — Henrikson Alf Svensk historia, Sthlm, Bonniers, 1963 г.
• — Malmström C.G. Sveriges politiska historia, del 2-5, L.J.Hjertas förlag och Stock-
• holms Klemmings Antiqvariat, 1863-1877.