Русский поход Карла XII.

Очередная глава пока неизданной книги Н. Ратенова. Предыдущая была про Саксонию. Мы публикуем главы по мере написания — так решил автор.

Они будут драться, когда  я им прикажу.

(Карл XII о своих солдатах генерал-квартирмейстеру Акселю Юлленкруку у Переволочны 30 июня 1709 года)     

Дания после высадки шведов в Зеландии в 1700 году вышла из игры. Август был вынужден отказаться от польской короны, а стоящие в Саксонии шведские войска были сильны как никогда. Из трёх первоначальных врагов остался только один – Россия. Цель Карла XII состояла в том, чтобы разбить русскую армию и вынудить царя Петра пойти на безоговорочную капитуляцию.

Крупные успехи шведов на полях сражений против практически постоянно превосходивших его численностью противников убедили короля в том, что поход в Россию может быть успешным, даже, несмотря на то, что сил у царя было больше. Хоть у Швеции и не было союзников, а в тылу были лишь жаждущие мести враги, Карл задумал напасть на великого соседа на Востоке. Он был абсолютно уверен в том, что боевая тактика шведской армии в сочетании с высоким воинским духом солдат, умелым офицерским корпусом и его собственным руководством должны привести его к успеху. Конечно, с помощью Бога.

Король знал, что Пётр после битвы под Нарвой в 1700 году упорно строил русскую армию по шведскому образцу. Но он не был достаточно осведомлен о масштабности проводимой царем военной реформы. Новая и многочисленная русская армия была хорошо вооружена и обучена. Их главные силы  насчитывали 67 тысяч человек, кроме того, в Ингерманландии стоял армейский корпус численностью в 24 тысячи человек и еще 16 тысяч располагалось вблизи границы с Курляндией. Помимо этого многие тысячи солдат находились в крепостях и укреплениях по всему российскому государству. Всё это в сочетании с инспирированной самими же шведами методикой ведения боя и такими искусными и проверенными полководцами, как А.Д.Меншиков и Б.П.Шереметев могло сделать Россию очень опасным противником, чем это когда-то представлял себе Карл XII.

После сражения под Калисцем в 1706 году русские господствовали в большей части Польши и  с тех пор количество их войск в этой стране всё время увеличивалось. Но озабоченность всё же не покидала Петра. Он ожидал шведского нападения на Россию и поэтому поручил одному английскому дипломату передать шведскому королю его искреннее послание о мире. Царь предполагал возможным вернуть Швеции всю шведскую Прибалтику за исключением Ингерманландии, где сейчас Санкт-Петербург начал вырастать в настоящий город. Но Карл отверг это предложение: «Это несерьезно со стороны царя, поскольку он только лишь хочет внушить всем окружающим, что он желает мира, а я желаю войны». Камнем преткновения было то, что царь хотел удержать Ингерманландию – Карл ни при каких обстоятельствах не мог согласиться с потерей какой-либо части унаследованной от отца державы. То, что царь уверял, что был готов заплатить большие деньги за этот край, не пронимало Карла: «Я никогда не собирался продавать моих подданных».

Покинув Саксонию, шведская армия двинулась через Шлезию (Силезия, нем. Schlesien, ныне поделена между Польшей и Германией), где Карла XII тепло встречали лютеране, благодарные ему за его вклад в дело их религиозной свободы. 11 сентября 1707 года король пересек границу с Польшей и через неделю сделал остановку вблизи городка Посен, находящегося в западных землях страны. Армия расположилась в Польше, которая сейчас уже не выглядела так, какой она была в то время, когда в последний раз здесь были шведы. Русские, отступая, оставили за собой пустынный ландшафт.

Наступило время наказания Юхана Рейнхольда Паткуля. Он, после многочисленных проволочек, был выдан шведам 28 марта 1707 года и с этого дня находился под стражей в полку Мейерфельта, а вынесенный ему смертный приговор был оспорен.

Было ясно, что его корни шли из шведской Лифляндии, хотя задолго до начала войны он продал свои лифляндские поместья. Но в момент пленения он находился на русской дипломатической службе и поэтому, в соответствии с тогдашним международным правом, должен был пользоваться дипломатическим иммунитетом. Король, однако, ни принял это во внимание: Паткуль был изменником отечества — и точка. Кроме того Карл XI, отец короля уже приговорил его к смерти в 1694 году. О каком-либо помиловании даже не было и речи. Вместо этого король приказал военному суду – во главе с Реншёльдом – ужесточить смертное наказание по причине присоединения  землевладельцев  к вражеской коалиции, воюющей против Швеции; Карл настаивал на том, чтобы колесовать Паткуля до того, как ему отрубят голову. И военный суд вынес приговор: Паткуль приговаривается к смерти через колесование, отрубание головы и выставление напоказ на колесе частей его тела.

Приговор был приведен в исполнение 30 сентября 1707 года под городом Казимирцем. Карл XII не присутствовал на казни. Сначала Паткуля распяли на колесе. Затем ему молотом раздробили руки и ноги. После этого неопытный палач, который, по свидетельству очевидца, «по-недоброму долго копаясь», принялся за его ребра. Паткуль, охваченный ужасом уже тогда, когда увидел место казни, начал в отчаянии кричать. После очередного удара по груди, хрипя, он взмолился: «Прошу! Отруби мне голову! Голову отруби!». Палач при помощи топора удовлетворил просьбу приговоренного, но только после четвертой попытки. Раздробленное тело было расчленено на четыре части и разложено на колесе, которое в свою очередь было выставлено на столбе у проезжей дороги. Голова была закреплена на втором колесе – «другим на страх и в наказание». Жители Европы, услышав весть об этом событии, были возмущены жестокостью шведского короля.

В октябре 1707 года из Померании прибыло рекрутское пополнение и тем самым шведская полевая армии достигла численности порядка 44 тысяч человек. Для того чтобы обезопасить польский фланг и удерживать сопротивляющихся в положении шахматного шаха, король Станислав со своей 16-тысячной армией и генерал-майор Эрнст Детлоф фон Крассов с 8 тысячами навербованных немецких солдат остались в Польше. 14 тысяч человек находились в Финляндии под командованием генерал-майора Георга Любекера, в Курляндии – 12 тысяч человек под командованием генерал-майора Адама Людвига Левенхаупта. Ещё 11 тысяч стояли в Лифляндии и Эстонии, а 30 тысяч – собственно в самой Швеции и Северной Германии.

Войска продолжали двигаться дальше и в начале ноября королевская армия встала лагерем вблизи городка Влославец на реке Вайхзель (Висла). Здесь пришлось дожидаться пока реку не скуёт лёд и дороги станут проезжими. После переправы через Вайхзель 30 декабря армия продолжила движение на восток. Русские, как обычно, отступили, оставив за собой выжженную и опустошенную землю. Карл XII для того, чтобы ошеломить врага, решил пойти через поросшие лесом Мазурские болота, где не было хороших дорог, и население которых было враждебно настроено по отношению к шведам. Никогда ранее никто из полководцев не отваживался на такую уловку. Для того чтобы заставить крестьян указать, где они прячут съестные припасы, использовались различные способы. В письме домой своему отцу капитан Эдвард Юльденстолпе описывал эти методы:

Много раз удавалась военная хитрость, о которой я из-за её своеобразия позволю рассказать. В деревне хватают всех женщин и детей. Мужчины обычно убегают и прячутся в лесу. Затем одного из мальчишек запирают в доме. Его спрашивают о тех, кто и где попрятался. Он настаивает, что не имеет и понятия. Тогда прячут его самого и раздевают, а одежду его набивают соломой,  прикрепляют его обувь и головной убор, и делают по возможности так, чтобы придать этому сооружению вид этого парня. Это чучело с грохотом волокут на цепи к дереву, где его без жалости вздергивают. Все женщины и дети, находящиеся под охраной, видят всё это издалека и начинают горько рыдать. Тогда же первая, выхваченная из толпы, рассказывает всё, что она знает и не знает. Таким образом выведываются все тайны деревни. Потом чучело обрезают с веревки и выводят мальчишку. Его мать тогда не может удержаться от смеха над своим ужасом, как и над досадой от потери своих запасов зерна. Но не все отделываются так дешево. Некоторые подразделения вынуждены прибегать к пыткам, если не хотят помереть с голода. И это очень печально.

В некоторых деревнях мужчины мстили шведам берясь за оружие. Случалось, что толпами по несколько тысяч человек они нападали на солдат, когда те становились лагерем. Поэтому король приказал, чтобы при подобных случаях применять против местного населения репрессии, предоставляя право последнему полку, проходящему через этот район, жечь все находящиеся там деревни. Если будут обнаружены оставшиеся в деревнях мужчины, то их следует повесить.

Шведское войско двигалось по направлению к городу Гродно, куда отступили русские войска во главе с царем. Между тем, когда шведы приблизились, они немедленно исчезли оттуда, и Карл XII сумел без больших проблем занять этот город. Король лично командовал небольшим кавалерийским отрядом, который и проводил атаку.

Всю весну 1708 года его армия располагалась лагерем в район Сморгона и Минска, ожидая, когда подсохнут после таяния снегов дороги. Физическое состояние солдат было очень плохим. Многие из недавно призванных рекрутов умерли из-за «полевой болезни» и сам король также пару дней страдал от дизентерии. Снабжение армии шло за счёт жестоко взимаемой контрибуции.

Король разместился в небольшой усадьбе в городке Радостковичи. Вблизи также расположилась польская армия под началом короля Станислава. Но даже в шведской армии никто не знал, куда их дальше думает повести Карл XII.

Карл XII сейчас стоял на символическом и буквальном перепутье дорог. Он мог либо пойти на север по дороге, идущей от Вильно, и попытаться выдавить русских из шведских балтийских провинций, или пойти на восток на Москву. В любом случае дорога на российскую столицу шла через Минск и Смоленск. Любящий принимать радикальные решения, Карл выбрал направление удара в сердце России, на Москву. Он был убежден, что царь не сможет уклониться и будет вынужден пойти на решающее сражение со шведской армией. И это сражение Карл должен будет выиграть. С Божьей помощью.

Ряд офицеров разделяли оптимизм короля. Генерал-майор Аксель Спарре поведал королю, что в его роду живет старое предсказание о том, что Спарре когда-нибудь станет московским губернатором, «чему Его Величество очень улыбался». Положительно был настроен и генерал-майор Андерс Лагеркруна, который полагал, что русские не устоят перед непобедимым походом короля на Москву.

Однако не все советники короля испытывали одинаково радужные надежды на будущее. Однажды, когда Юлленкрук, как обычно, работал над своими картами, к нему зашёл король. Они немного поговорили, причем Карл якобы изрёк: «А сейчас мы стоим на большой дороге по направлению к Москве». Юлленкрук ответил, что дорога туда ещё очень долгая. Они затем обсудили различные проблемы, связанные с походом, и Юлленкрук выразил мнение, что русские, наверняка, опустошат свою собственную страну. «Если они не сожгут свою страну, то это сделаю я», ответил Карл. Юлленкрук тогда предостерег, что весьма опасно идти вглубь вражеской страны, отдаляясь от своей собственной и имея при этом за собой такие плохие тыловые коммуникации. «Мы должны решиться пока счастье на нашей стороне!», возразил ему Карл.

Реншёльд попытался успокоить пессимистически настроенного Юлленкрука тем, что, мол, король всё держит в своих руках: «Когда мы спим, его мысли работают больше, чем кто-то может полагать».

Даже Хермелин был очень обеспокоен решением короля идти на Москву. Он писал своему другу Самуэлю Барку в Стокгольм:

Один Бог знает, как я начинаю по-настоящему бояться, когда думаю о нашей сути здесь. Король уже настолько натянул тетиву лука, что есть опасение, что всё когда-нибудь лопнет. Здесь уже не помогают никакие соображения. Граф Левенхаупт пал духом. Он говорит, что никогда даже не мог представить того, что он видит и слышит. Граф Пипер часто выглядит настолько опечаленным, что  просто говорит о том, что он больше не может этого терпеть.

В штаб-квартиру в Радосковичах пришёл нищенствующий монах, который впоследствии оказался бывший болгарским епископом, направленным украинским гетманом Иваном Мазепой. Уже до этого Карл XII был в курсе того, что в России, якобы, существует масштабное внутриполитическое брожение и имеется часть оппозиционных элементов, недовольных царем Петром. Есть также казацкое население, которое желало бы отделиться от московского государства. Украина принадлежала России, и в своем стремлении освободить её Мазепа хотел прозондировать почву относительно возможного взаимодействия с Карлом XII против царя. Король Станислав, со своей стороны, стремился слить Украину с Польшей, что поставило Карла перед трудноразрешимым конфликтом интересов. Карл XII также опасался связывать себя обязательствами и тем самым потерять свободу действий, поэтому на тот раз никакой договоренности с Мазепой не состоялось.

Война уже длилась долгих восемь лет.  И конца ей не было видно. Многим ещё предстояло умереть, прежде чем появится просвет, ведущий к миру. Возможно, что вот такой нерадостный сценарий и заставил Карла XII начать размышлять о совершенно  ином решении этой проблемы.

Граф Пипер, заметивший, что в течение нескольких дней король был необычно молчалив, как-то, набравшись смелости, спросил, что его беспокоит. Сначала король не хотел говорить, но, в конце концов, открылся. Оказалось, он думал о том, чтобы написать письмо царю Петру и вызвать его на дуэль. Идея Карла состояла в том, чтобы он и царь встретились на нейтральной территории для проведения поединка на шпагах или пистолетах. Всё будет контролироваться определенным числом надежных гарантов, которые потом  должны обеспечить соблюдение прав убитого монарха. Таким образом, можно было бы избежать напрасного пролития «крови наших подданных» и «позабавить наши державы». Однако граф Пипер самым решительным образом отсоветовал ему делать это – во-первых, потому что подобных примеров не было в последнее время, во-вторых, потому, что царь никогда не пойдет на это и, наконец, потому, что такое предложение запятнает добрую репутацию короля. Карл последовал советам Пипера и выбросил эту странную идею из головы.

Царь, вероятно, не брал в расчет какую-то там дуэль, когда разрабатывал свою стратегию, но он хорошо понимал, что война вошла в решающую стадию. Так как он не знал, какой путь выберет Карл XII, он со своими генералами предусмотрел несколько различных альтернативных стратегических планов. Общим в них было то, что все они исходили из необходимости избегать втягивания в крупные сражения со шведами. Иначе всё могло быть «потеряно в течение часа». В крайнем случае Петр планировал сжечь и разорить свою собственную страну, чтобы, таким образом, усложнить возможности врага добывать себе провиант и останавливаться для отдыха. Кроме того, он предполагал наносить урон шведской армии путем мелких сражений и боев.

В начале июня 1708 года после четырехмесячной остановки шведская армия снялась с места и двинулась на восток. Целью была Москва. Армия разделилась на шесть колонн, которые следовали друг за другом по одной и той же дороге, причем расстояние между первой и последней группой составляло около двадцати километров.

Командующий шведской армией в Лифляндии, Курляндии и Литве генерал Адам Людвиг Левенхаупт посетил штаб-квартиру и получил приказ подготовить из своих сил 12 тысяч человек для марша на Митау (Е́лгава — город в Латвии. В 1642—1795 годах являлся столицей Курляндского герцогства). Левехаупту, кроме того, было поручено сформировать большой обоз с оружейными запасами и провиантом, которых бы хватило основной армии на три месяца. Третьего июня ему было приказано присоединиться к главным силам. Однако он сумел начать движение только на три недели позже из-за проблем с формированием обоза.

В конце июня Карл XII достиг городка Головчин (ныне город в Белоруссии). Южнее его текла река Вабич, на другой стороне которой укрепились русские, намеревавшиеся не допустить дальнейшего продвижения шведов по дороге на Москву.  В непосредственной близости также находились большие соединения русской армии, всего числом в 39 тысяч человек  Русские не были заинтересованы в какой-либо решающей баталии, а замысливали ослаблять войска Карла XII мелкими стычками и перестрелками.

Русская армия состояла из трех частей. На севере — войска Б.П.Шереметева, в центре – А.И.Репнина, а на юге — кавалерия под командованием барона Генриха фон дер Гольтца.

Простой, но гениальный план Карла XII состоял в том, чтобы переправиться на ту сторону реки, пройти там через труднопроходимую болотистую местность и затем,  проломившись между войсками Шереметева  и  Репнина, расколоть оборонительную линию противника. Шведские войска, предназначенные к штурму, состояли из 12 с половиной тысяч человек.

Было 4 июля 1708 года. Лишь только забрезжило в летней ночи, как в два часа первое шведское подразделение во главе с королем  начало переходить вброд через речку. Всё происходило при полном молчании. Вскоре под моросящим дождем за ними последовали также другие шведские части. Было тяжело двигаться через топкое болото и поэтому прошло несколько часов, прежде чем под ногами почувствовалась твердая почва. Штурм  начался с того, что Карл XII повел за собой пехоту в атаку на правый фланг Репнина. Русские отбивались лучше, чем того ожидал король. Лишь только после больших шведских потерь удалось принудить силы Репнина к поспешному отступлению.

Одновременно в бой вступили и шведские рейтары. Ведомые Реншельдом, они повернули на юг и воспрепятствовали тем самым русским кавалеристам под командованием Гольтца  ударить в тыл шведской пехоте. Эти русские части тоже предпочли отступить. Карл XII, завершивший дела на северном фланге, взял на себя командование кавалерией и предпринял преследование противника вдоль реки в южном направлении. Бои были очень жестокие, и шведские рейтары как безумные рубили и кололи бегущих русских. Наконец преследование выдохлось, и король вновь повернул на север. План состоял в том, чтобы ударить по войскам Шереметева, но по прибытии на место король обнаружил, что те уже покинули поле сражения.

К одиннадцати часам пополудни битва завершилась. Шведы тут же встали лагерем и попытались насколько возможно оказать помощь своим раненым. Без сомнения шведская армия одержала победу в этом сражении, но её потери были большими – 1300 раненых и убитых. Потери русских достигали порядка 1700 человек. Большой проблемой было то, что шведы, в отличие от русских, не могли их возместить.

Несколькими годами позже Карл XII говорил, что сражение под  Головчиным принесло ему самую красивую победу. Хорошее руководство, хорошее взаимодействие между различными подразделениями и высокий боевой дух заложили основу для этого успеха – но не в меньшей степени этому также способствовало отсутствие координации между русскими военноначальниками Шереметевым, Репниным и Гольтцем. Это была также и стратегически важная победа. Теперь дорога к Днепру была открыта.

Во время своего посещения Альтранштадта герцогу Мальборо удалось уговорить Карла XII позволить английскому наблюдателю, дипломату Джеймсу Джефферису следовать со шведской армией в походе в Россию. Сейчас он докладывал в свой Уайтхолл в Лондоне:

Я больше не имею чего добавить, кроме одного наблюдения, которое я сделал после битвы. А именно то, что шведы вынуждены признать, что московиты очень хорошо выучили преподанные им уроки и достигли больших успехов в военном искусстве после Нарвского сражения. И если их солдаты показали лишь только половину от того большого мужества, которым обладают их офицеры, являющиеся по большей части иностранцами, то, вероятно, их будет очень трудно победить.              

На другой день после баталии шведская армия снялась с места и двинулась на восток в направлении города Могилёва, расположенного на западном берегу Днепра. Это по-прежнему была польская территория, но Россия находилась не так уж и далеко. Несмотря на недавно выигранное сражение, настроение в армии было не очень хорошим. Полковник Карл Магнус Поссе писал домой:

Все дни в течение шести недель идет дождь и поэтому дороги хуже, чем в ноябре. Только Бог знает, как тяжело дается нам этот поход; даже под крышей мы не чувствуем себя дома; я могу заверить тебя, что никто не позволяет себе покупать здесь ни крошки хлеба, ни капли  пития — это ли не ужасно! Зерно незрелое и совершенно зеленое. Если Господь не поможет нам, то мы пропадём.  

Даже Карл, который почти что никогда раньше не жаловался, признавался в письме Ульрике Элеоноре в том, что «поход, длящийся всё лето, был достаточно тяжелым как с точки зрения погоды, так и отвратительных дорог».

Могилёв был взят без боя и 8 июля Карл XII въехал в него верхом на коне через городские ворота. Армия встала лагерем вблизи города по обеим сторонам реки.

Король решил дождаться подхода армейского корпуса Левенхаупта, который, как он полагал, приближается маршем из Курляндии. Он исходил из того, что Левенхаупт со всем своим тележным обозом увязнет на глинистых дорогах и пройдет ещё немало времени, прежде чем желанный груз  доберется до места.

Но, находясь в Могилёве, шведские войска постоянно подвергались нападениям со стороны небольших русских отрядов и, кроме того, в лагере уже практически кончилось продовольствие. Подполковник Йон Стольхаммар писал домой своей любимой жене Софии: «Я хотел бы убраться отсюда, но мы зашли настолько далеко, что возвращаться некуда и мы должны выстоять. Помоги мне Господи!»

Дни шли, а Левенхаупт и обоз не появлялись. Карл XII принял решение больше не ждать его и 5 августа вдвинулся с армией из Могилёва. После переправы через Днепр войска короткими дневными маршами направились в сторону города Черикова.

Русская армия, находившаяся в район местечка Горки, примерно в  десяти километрах от шведов, также начала движение. Месячный перерыв после сражения под Головчиным дал ей возможность и время для восстановления. Кроме того, русские успели тщательно попрактиковаться  в тактике выжженной земли в районах до Смоленска, где проходила большая дорога на Москву. Они оставили свои позиции и последовали на юг за шведами. Собственная страна подвергалась опустошению для того, чтобы усугубить тяжелое положение шведов.

Карл XII планировал нанести русской армии решающее поражение, но, как обычно, русские ускользали. После более чем двухнедельного марша в юго-восточном направлении Карл принял решение пойти вместо этого на север к Смоленску, и русские тут же поменяли направление движения своей армии и заняли позиции под городком Соболевым.

Шведы сейчас находились недалеко от русской границы, и противник усилил свою готовность к бою. Армия двинулась дальше, но 31 августа колонна генерал-майора Карла Густава Рооса была атакована у Малатитцы, в  семи километрах от Черикова, числено превосходящим русским отрядом. Русские, вероятно, обнаружили, что группа Рооса оказалась несколько изолированной от других подразделений, находящихся на марше. Произошла короткая, но кровопролитная перестрелка. Было убито около 300 и ранено 500 шведов. Русские, как обычно, потеряли больше: около 700 убитых и 2000 раненых.  Они не были заинтересованы в крупном сражении против всей шведской армии и поэтому быстро отошли назад. Но этот бой у Малатитцы вселил во многих шведов дурное предчувствие чего-то того, что вскоре может произойти. Царские войска уже не были теми войсками, которые сражались под Нарвой и Фрауштадтом, сейчас речь шла о дисциплинированной и мужественной армии, вполне сравнимой с западноевропейскими армиями.

10 сентября шведская армия достигла Старицкого района, расположенного вокруг поселения Татарск. Совершенно неожиданно из колонны, с которой верхом двигался Карл XII, заметили на другой стороне болота отряд русской конницы. Вдохновленный Реншёльдом, король решил атаковать противника, несмотря на то, что в его распоряжении было только 2400 человек против примерно 8 тысяч русских. После напряженного боя, в котором под королем была убита лошадь, враг отступил. При отступлении русские «подожгли все вокруг находящиеся деревни и городки, так что мы при свете луны смогли насчитать 24 больших пожара», пишет в своем дневнике 26-летний Иоахим Лют, корнет Сконского драгунского дворянского полка.

Сейчас, когда Карл XII двигался к Москве, вся местность вокруг была объята пожарами. Снабжение шведской армии оказалось весьма затруднено. На километры вокруг, если не были сожжены, то, во всяком случае, деревни стояли пустыми – ни людей, ни скота. Более было невозможно снабжать армию за счет местных источников, к тому же закончились собственные запасы. А давно ожидаемое прибытие Левенхаупта и обоза затягивалось. Таким образом, царь Петр поставил Карла XII и его армию в то положение, к которому он давно стремился. Шведские тыловые коммуникации были слишком растянуты для того, чтобы можно было быстро наладить контакты с оперативными базами, которыми в каком-то смысле можно было назвать балтийские провинции или Польшу.

Контакты между Карлом XII и Левенхауптом были, вероятно, плохими. Собственно говоря, король не имел ясного понимания, где находился Левенхаупт. В начале сентября от легкой кавалерии поступили смутные данные о том, что обоз добрался до Могилева, а через несколько дней уже утверждалось, что Левенхаупт перешёл Днепр и находится в сотне километрах от главной армии, которая с 12 сентября стояла лагерем под Татарском. Возможно, что Карл не доверял этим слухам, но он, вероятно, не хотел лишать своих солдат надежды на скорое улучшение продовольственной ситуации. Но о том, что Левенхаупт на самом деле не добрался ещё до Днепра, а находился под Воронцевичами, западнее реки, в штаб-квартире никто не знал. Король уже давно не получал какого-либо личного послания от Левенхаупта.

Шведской армии угрожала голодная катастрофа. Карл находился в нерешительности. Через несколько дней он появился в палатке генерал-квартирмейстера Акселя Юлленкрука для того, чтобы выслушать его мнение об имеющихся возможностях. В руках Юлленкрука были сосредоточены все имеющиеся карты и он был тем человеком, который мог дать совет о подходящих путях продвижения. «Юлленкрук — знаток дорог», говорил Карл XII. Кроме того, генерал-квартирмейстер нес ответственность за расквартирование армии и её продовольственное снабжение. На этот раз он ответил, что не может дать совета королю относительно маршрутов движения армии, поскольку не знаком с общим замыслом компании. Тогда Карл сказал, что у него нет больше никакого плана. Интеллигентный, но несколько суховатый и серьезный Юлленкрук подумал, что король шутит с ним – это обычно водилось за Карлом XII, — но король заверил его, что он говорит это абсолютно серьезно.

Собравшись в штаб-квартире, Юлленкрук, Реншёльд и Пипер обсуждали, что они могли бы предложить королю. Может быть «обсуждали» — это не то слово, поскольку Реншёльд и Пипер питали взаимную ненависть и отказывались разговаривать друг с другом. Все их контакты шли через Юлленкрука. Тем не менее, они пришли к трём вариантам. Можно было либо продолжать движение на Москву, либо повернуть назад и уйти по той же дороге, по которой они пришли, либо направиться на юг, в Северщину (располагалась на северо-востоке современной Украины, на юго-востоке современной Белоруссии и на юго-западе современной России). Идти на Москву считалось невозможным из-за того, что русские сожгут всё на их пути. Ситуация  с продовольственным снабжением угрожала и в случае поворота назад через Днепр. Кроме того, как полагал Реншёльд, было бессмысленно предлагать Карлу XII отступление – это противоречило принципам короля. Оставалась одна альтернатива – южные районы России. Юлленкрук был настроен скептически, поскольку он знал, что для того, чтобы добраться до тех благодатных мест, нужно провести армию через огромные леса, в которых не разжиться продовольствием.

Эта альтернатива была представлена Карлу XII, после чего он принял решение прекратить поход на Москву и повернуть на юг, в Северщину. Должно быть решение сделать после столь долгого похода вынужденный поворот от цели – российской столицы, — до которой оставалось чуть менее сотни километров, было горьким для Карла.

К Левенхаупту был послан курьер с приказом короля о том, что он должен поспешить в своем марше и как можно скорее соединиться с главной армией. Генерал-майор Андерс Лагеркруна был направлен с 3 тысячами человек заранее в южном направлении для того, чтобы воспрепятствовать подходу в Северщину русских, где, как планировалось, армия должна была встать на зимние квартиры.

15 сентября армия снялась с места и начала движение на юг. Цель состояла в том, чтобы занять главный губернский город Стародуб. Через неделю дошли до болотистых лесов Северщины. Прошли десять ужасных миль. Продукты практически закончились, и негде было раздобыть фураж. Единственно, что можно было дать отощавшим лошадям – листву. Время от времени на шведов нападали иррегулярные отряды русских, которые ухудшали ситуацию, валя деревья и устраивая засеки на и так тяжело проходимых лесных тропинках. Невозможно было поставить палатки и поэтому солдатам приходилось ночевать под открытым небом. Когда через неделю марша через леса армия наконец-то вышла на открытый простор, из-за голода недосчитались многих солдат и лошадей.

Среди войск начала распространяться атмосфера общей потери духа. Многие шведы задавались вопросом: «Что мы будем есть? Что будем пить? Чем защитимся от холодов наступающей зимы?»

В довершение ко всему было получено известие о том, что где-то затерялся авангардный отряд Лагеркруны. Когда главные силы армии подошли к тому коридору, который должен был занять Лагеркруна, там уже  были русские, вставшие на боевые позиции. Самой большой ошибкой Лагеркруны было, однако, то, что он не захватил город Стародуб, хотя у него и были для этого возможности. Несмотря на здравый разум и советы своих офицеров, он буквально истолковал приказ короля и, вместо этого, занял город Мглин. Когда к Стародубу подошла основная армия, русские уже укрепили город. Узнав о причинах того, почему это случилось, король, как говорят, сказал, что «Лагеркруна должно быть сошёл с ума». Армии поэтому пришлось расположиться лагерем вокруг Мглина, а Карлу с его штаб-квартирой встать в Костеничах. Здесь он планировал дожидаться прихода Левенхаупта.

В армии надеялись, что поход будет продолжен на юг, в сторону Украины – «страны, где рекой текут молоко и мёд». Английский наблюдатель Джефферис был одним из тех, кто мечтал об Украине. Но и он также был критически настроен по отношению к стратегии короля, о чем писал домой в Лондон:

Согласно моего ничтожного мнения королю Швеции не следовало бы – если бы он не был так уверен в своем успехе – утомлять свою армию таким длинным обходным маршем, когда он мог бы повернуть в сторону реки Двина, где получил бы возможность запастись провиантом, набрать рекрутов, соединиться с графом Левенхауптом  и выйти на кратчайший путь к Москве.

Окольным путем до Левенхаупта  дошёл приказ короля о прекращении марша на восток и повороте войск в южном направлении. Генерал не имел никакого понятия о том, где находился противник, не вносило в это ясность и послание Карла XII. А факт состоял в том, что русские вбили клин между Левенхауптом и главной армией. Царь, который дал прямой приказ не рисковать своей армией в открытом сражении со шведами, сейчас поменял свою точку зрения. Перспективы для того, чтобы разделаться с армейским корпусом Левенхаупта представлялись благоприятными, и поэтому царь отдал приказ нанести по нему удар. 29 сентября русские настигли шведов у деревни Лесная, расположенной между реками Днепр и Сошь. Соотношение сил было в пользу русских: 15 700 человек против 8300 боеспособных шведов.

После восьмичасового тяжелого боя с наступлением темноты сражение затихло. Шведы, принимая во внимание все обстоятельства, вышли из него с большими человеческими и материальными потерями. Но самоё худшее началось после этой баталии.

По окончании боя Левенхаупт приказал, чтобы под покровом ночи войска продолжили двигаться по направлению к городу Пропойск (ныне белорусский Славгород) расположенному в нескольких километрах. Шёл снег, и дисциплина в армии разваливалась. Солдаты разворовывали собственные телеги из транспортного обоза и пьянствовали. Многие терялись в лесу и становились легкой добычей иррегулярных русских отрядов. (Одно подразделение численностью в полторы тысяч человек оторвалось от армии и через несколько месяцев неожиданно появилось ни где-нибудь, а в Риге!). Когда Левенхаупт наконец добрался до Пропойска, его войско сократилось до 7000 человек. А так ожидаемый Карлом XII провиантский обоз вообще исчез. Часть его, правда,  была захвачена русскими ещё под Лесной, а другую часть, чтобы она не попала в руки противника,  уничтожили сами шведы. Для того чтобы быстрее уходить от преследовавших его русских, Левенхаупт приказал затопить в болоте артиллерийские орудия. Пехота пересела на обозных лошадей и таким образом они смогли продвигаться на юг.

10 октября Левенхаупт наконец-то сумел соединиться с главной армией Карла XII, стоявшей лагерем под Костеничами. Долгий переход из Курляндии по ужасным дорогам занял три с половиной месяца, т.е. средняя скорость движения в день составляла около километра. Главные причины столь медленного марша объяснялись в основном обильными дождями и тысячами телег, входящих в обоз. Левенхаупт рассказывал сам, что «не было новостью то, что в каждом полку в день ломались сотни телег».

Когда Карл XII узнал, что произошло с Левенхауптом, он пришел в шоковое состояние. Вместо ожидаемого пополнения в 12 тысяч человек, артиллерии, амуниции и провианта он получил 7000 безоружных и измученных солдат. Весь его план сейчас находился под угрозой. Карла охватило беспокойство, которое лишило его сна. Обычно король спал ночью по пять-шесть часов, но, если было нужно, то могло хватить и меньше. Сейчас он вообще не мог сомкнуть глаз. Он вызывал к себе Юлленкрука и полковника Карла Густава Хорда для того, чтобы они составляли ему компанию, «когда он лежал, не раздеваясь, на своей кровати», рассказывает Юлленкрук.

Стояла уже поздняя осень, и наступила пора подумать о зимних квартирах. В Северщине оставаться было нельзя. Русские уже побывали там и опустошили большую часть этого района – он был похож на «дикую пустыню», рассказывает один солдат. Король был вынужден теперь возложить свои надежды на Мазепу и его казаков. В плодородной Украине, южнее реки Десны были хорошие возможности для снабжения армии и, кроме того, можно было договориться с Мазепой об общих действиях против царя. То, что Мазепа, собственно говоря, не хотел, чтобы туда пришли шведы, а вошел с ними в контакт только по тактическим соображениям с целью освободить Украину от русских, Карл XII во внимание не принимал.       

Положение со снабжением было проблематичным, но уже на другой день после прибытия Левенхаупта армия двинулась маршем на Украину. 29 октября вблизи Десны состоялась первая встреча Карла XII и Мазепы. К большому разочарованию короля у гетмана было войско всего лишь в 2000 человек. Мазепа, вместо того, чтобы оказаться сильным союзником на стороне короля, прибыл к нему в качестве беженца. Русские уже двигались в сторону Украины, и Мазепа бежал оттуда со своими наиболее верными бойцами. Старый атаман, говоривший на латыни и бывший приятным в обществе человеком, произвел хорошее впечатление на Карла.

Через несколько дней объединенные силы шведов и казаков перешли Десну после тщетных попыток со стороны русских остановить их. Направлением их движения была штаб-квартира Мазепы в городке Батурин, где планировалось переждать зиму.

Как только русские поняли, что Карл XII идет на Батурин, они сделали всё, чтобы хорошенько опустошить город. Желанные запасы амуниции и оружия попали в руки русских. Королю осталось лишь только пройти мимо дымящихся развалин и продолжить марш далее на юг. Он больше не испытывал каких-либо надежд на общее восстание украинцев против царя Петра.

Но, тем не менее, солдаты были довольны тем, что они пришли  на Украину. Даже, несмотря на приближающуюся зиму, у них было хорошее впечатление от страны: это был «плодородный край, богатый зерном, фруктами, табаком и домашним скотом», пишет солдат Лют. Но к жителям, он, напротив, не испытывает таких чувств: «здесь злой и свинский народ».

В декабре после пары недель передышки под Ромнами Карл решил встать с армией в районе города Гадяч. Русские всё время преследовали шведов и стояли теперь в нескольких километрах отсюда у города Лебедянь. Очевидно, людские потери армии царя в имевших место за последние полгода место стычках со шведами были большими, но, с другой стороны, ему было легче заполнить бреши в строю. Кроме того, он мог сейчас усилить свою главную армию за счет войск, занятых ранее в Ингерманландии. Там русские войска в течение осени 1708 года с лёгкостью отбили атаки шведско-финской армии под командованием Любекера. Пётр также достаточно дальновидно направил Гольтца с несколькими тысячами солдат к польской границе, чтобы нарушить связи Карла XII со шведско-польскими силами в Польше.

Стратегическое положение шведской армии в России было весьма плохим. Будучи полностью отрезанными от своей страны, можно было надеяться только на то, что письма, направляемые Карлом XII, будут в состоянии приносить какой-нибудь положительный результат. Так, от шведского дипломата в Польше, Георга Вахшлагера требовалось, чтобы он добивался выдвижения польско-шведских войск в сторону России. Губернатору Висмара был направлен приказ присоединиться со своим войском к остающимся в Посене и Эльбинге шведским войскам, после чего им направиться в Восточную Польшу. Кроме того, король послал своих людей на Украину и в Турцию для закупки военного снаряжения. Быстрых результатов от этого король не мог ожидать. Почта шла долго и не была надежной. Некоторые курьеры так и не добирались до места – их либо перехватывали, либо по дороге с ними происходили несчастные случаи.

Когда армия была на марше по направлению на Гадяч, ударили морозы. Было нестерпимо холодно. А надежды на то, что по приходу в Гадяч армия обретет надежную крышу над головой, не оправдались. Русские уже побывали там и сожгли большую часть города. Двум третям армии пришлось довольствоваться палатками. (И в целом, зима 1708-09 годов, была по всей Европе самой холодной).

Уже 23 декабря Карл XII и основная часть армии покинули Гадяч. После себя они оставили большое количество больных и обмороженных солдат, которым пришлось оставаться в городе и на Рождество и на Новый год. Это был невеселый праздник. Полевой священник Свен Агрель рассказывает, что

стоял такой свирепый холод, что я не знаю, переживал ли кто-нибудь из шведов когда-нибудь что-нибудь подобное; и сердце обливалось кровью, когда видел лежащих в поле и по дорогам мертвецов […] Здесь страшная картина замерзших от холода и фельдшеров, отрезающих целыми днями руки и ноги; многие красивые юноши становятся калеками и все дома заполнены такими несчастными.           

Примерно в трех километрах от шведского лагеря под Гадячем находился городок Веприк. В нем, наряду с парой других украинских городов, царь для защиты этого местечка от шведов разместил гарнизон.  Стратегическая цель Карла XII состояла в очистке местности вдоль реки Ворксла от русских для того, чтобы шведская армия могла без помех пережить зимнее время. Поэтому он решил захватить Веприк; другой причиной было предположение, что там располагаются склады с амуницией и продовольствием. Король послал в город своего курьера с предложением о добровольной капитуляции – на весьма жестких условиях – но комендант города, полковник Фербер, по национальности шотландец, отклонил предложение.

Движение в сторону Веприка началось за день до Рождества. В тот же день армия встала у города, холод был слишком велик, чтобы могли идти дальше. Ни 24, ни 25 декабря церковная служба не проводилась. Капрал Эрик Ларссон Смепуст рассказывает, что было так холодно, что «птицы в воздухе падали на землю и гибли». Многие солдаты и лошади замерзли насмерть.

7 января 1709 года погода несколько изменилась к лучшему, и Карл XII решил, что пришло время действовать. Король планировал штурмовать Веприк тремя тысячами солдат. Но всё пошло наперекосяк. Солдаты, которые должны были установить штурмовые лестницы, были перебиты, как только выдвинулись вперед к стене, на которой укрылись 1500 русских и казаков, прицельно стрелявших в штурмующих шведов. Координация между шведской артиллерией и штурмующими колоннами совершенно отсутствовала. Обледеневшие валы вокруг города были настолько скользки, что без лестниц через них было невозможно перебраться. А те немногочисленные штурмовые лестницы, которые удалось установить, оказались слишком короткими. То, что поначалу казалось простой операцией, превратилось в катастрофу.

Несмотря на то, что уже на ранней стадии неудача стала фактом, бесперспективные попытки всё же продолжались. Карл XII дал отбой только тогда, когда Реншёльд был ранен в грудь осколком гранаты. К этому времени уже было убито 400 и ранено 600 шведов. Среди погибших было три полковника, несколько капитанов и много других офицеров. После начала попытки штурма прошло два часа. Сам король всё время стоял рядом и смотрел на происходящее.

Карл, который за несколько дней до штурма ходил и весело напевал песенку со словами «Веприк, Веприк! Мы повесим коменданта твоего!», был очень опечален этой катастрофой. То, что было потеряно так офицеров и солдат, и, в самом деле, не укрепляло шансы шведской армии в будущем.

Однако на следующую ночь крепость капитулировала, и весь гарнизон был взят в плен.

Нужно было организовывать зимовку армии, и король отдал приказ о переносе позиций к Псёлу и Ворксле. Но поначалу местность следовало очистить от русских. Быстрыми темпами противника выдавили из Опошни и Котельвы, а 11 февраля начали штурм Краснокутска. Заняв город, шведы, как обычно, занялись тем, чтобы довести дело до конца. План Карла XII состоял в том, чтобы сжечь и порушить как можно больше того, что находится восточнее Воркслы. Его солдаты были привычны к жестким действиям, но не были слишком ожесточены. Младший офицер Роберт Петре рассказывает в своем дневнике о событиях на другой день после боя под Краснокутском:

Затем город и всё, что там находилось, были сожжены. Очень жалко было видеть маленьких детей, которые были вынуждены со своими матерями идти по глубокому, по брюхо лошади, снегу, и бредущих бедных людей, которые смотрели, как горят их дома, и которые так плакали и жалобно молили тех, кто это делает, что это даже тронуло бы камень, и поэтому большинство офицеров взяли маленьких детей и везли их на лошадях, а матери шли пешком.

Начали таять снега и через несколько дней после операции против Краснокутска к тому же зарядили дожди. И они шли не прекращаясь. Через некоторое время всё вокруг было настолько залито водой, что вынудило короля  прервать задуманное наступление под Коломаком и снова отойти на другую сторону Воркслы. Поиск провианта для армии уводил шведов всё дальше на юг.

Армия встала лагерем между реками Ворксла и Псёл, расположившись  по течению в сторону Полтавы, а король обосновался в городе Будищи. После всех трудностей армия Карла XII сократилась до 28 тысяч человек.

Тем не менее, Карл старался насколько возможно не терять присутствие духа.

Шестнадцатилетний младший офицер Густав Абрахам Пипер во время жестоких зимних холодов сильно обморозил свои ноги. Однажды король проезжал верхом мимо телеги, где лежал этот офицер и приостановился, чтобы узнать, как он себя чувствует. Парень, на котором была надета жилетка от нижнего белья, не хотел, чтобы король увидел его в таком «неподобающем» виде, притворился, что спит. Но когда король подъехал близко к телеге, он не смог удержаться, повернулся и поздоровался. «Как Вы себя чувствуете?», спросил Карл. «Пока ещё неважно, Ваше Величество, поскольку не могу вставать на ноги», ответил Пипер. «Нога отнята?», поинтересовался король, на что Пипер ответил, что ему ампутировали пальцы ног и части пяток. Король тогда в попытке подбодрить молодого офицера оптимистично воскликнул: «Ну, да это пустяки!» и пояснил, что он видел случаи и похуже, но люди потом выучивались ходить на ногах также хорошо, как и раньше. Однако когда Карл XII отъехал от парня настолько, что тот не мог его слышать, то с сожалением отозвался о судьбе этого шестнадцатилетнего человека: «Жаль его, ведь он еще так молод».

Царь был готов сделать следующий запланированный шаг. Стратегия, базирующаяся до сих пор на том, чтобы избегать больших сражений, изматывая вместо этого шведскую армию, изменилась. В обращении к армии 4 февраля Петр объявил о том, что пробил час для нанесения могучего удара: «Тяжело рисковать судьбой своего государства, втягиваясь в главное сражение, но с Божьей помощью в подходящее время и в подходящем месте мы не станем избегать его».

Русские начали подготовку. Меншиков с главными силами занял позиции на другой стороне Воркслы под Богодуховым, в то время как Шереметев с меньшим количеством сил расположился на реке Псёл, западнее шведов.

После переговоров 30 марта 1709 года (когда якобы было подписано  некое соглашение между Карлом XII, гетманом Украины Мазепой и атаманом войска запорожского Гордиенко: оригинала «соглашения» нет, известны лишь недобросовестные попытки со стороны прошлых и нынешних «мазепинцев» реконструировать эту «таинственную» бумагу), запорожские казаки в составе 1500 человек соединились со шведами. Запорожцами были казаки, проживающие в районе вокруг южного Днепра (т.е. «за порогами реки»). Их атаман Гордиенко ненавидел русских и предоставил в распоряжение Карла XII свою лодочную флотилию ниже по реке у Переволочны при условии того, что шведы помогут казакам освободиться от царя. Шведский король также обязывался поддержать Мазепу и украинских казаков в их борьбе против русских. В благодарность Мазепа передал Карлу XII очень уместный для шведов заем в 60 тысяч талеров.

Король послал также курьеров к султану в Турцию и к татарскому хану в Крым для того, чтобы выяснить, заинтересованы ли они в заключении союза против русских. В шведской штаб-квартире знали, что крымский хан Девлет-Герей был старым врагом русского царя и поэтому была надежда на совместные действия с ним и его большим войском.

Русские продолжали изматывать шведскую армию мелкими стычками. В апреле они провели множество внезапных рейдов против шведов и их союзников. 19 апреля им, например, удалось уничтожить лодки запорожцев под Переволочной. Это был очень тяжелый удар, даже если сначала его так не воспринимали. Тем самым дорога на юг для армии Карла XII была закрыта.

Весной 1709 года Карл XII напряженно ожидал вестей от короля Станислава и находящегося в Польше Крассова о том, имеется ли возможность каким-либо образом оказать помощь армии на Украине. Он также рассчитывал получить ответы от крымского хана и султана. За это время у Карла созрело решение завладеть Полтавой для того, чтобы заполучить находящиеся в городе склады и, действуя оттуда, подчинить себе весь район.

Город располагался на высоком плато с глубокими оврагами на юге и востоке. В его стенах засел 4-тысячный гарнизон. Взятие города могло потребовать немало усилий. Но Карл был настроен оптимистично. Его сердили постоянные возражения Юлленкрука в связи с той или иной проблемой в организации осады города: «Не усложняйте положение. Вы ведь привычны к масштабным осадам, которые проводились заграницей, и, если у вас не имеется всего необходимого в наличии, то вы думаете, что это дело невозможно. Мы должны исходить из того, чем мы располагаем, как это делают другие».

После того, как была проведена тщательная рекогносцировка местности, король принял решение о том, что основной штурм города должен идти с юго-западного направления. Осада Полтавы началась 1 мая 1709 года. Сам Карл XII с большим интересом участвовал в осадных работах. Он ежедневно посещал окопы для того, чтобы поговорить с солдатами и посмотреть, как идут дела. Полтавскому гарнизону, между тем, было все равно, что под их стены приезжал сам король. Они, как обычно, сбрасывали на осаждающих камни и дохлых животных и несколько раз попали в короля.

А в то время на другой стороне Воркслы происходило накапливание русских войск под командованием Меншикова. Они стреляли в город пустыми ядрами, в которые были вложены послания царя к его жителям и солдатам с призывом держаться. Одновременно предпринимались рейды против шведов, возможности передвижения которых всё больше сужались.

В середине июня летняя жара стала абсолютно невыносимой. Среди голодающих солдат свирепствовали эпидемии кожной и кишечной видов чумы. Образовавшиеся в результате её раны не заживали. Всё съестное в этой местности было выбрано, и для того, чтобы добыть провиант, армия должна была передвигаться. Но проблемой были стоящие на пути русские. Шведы были отрезаны от контакта с внешним миром. Армия скучилась в районе, ограниченном реками Днепр, Ворксла и Псёл. Повернуть назад в Польшу было невозможно: русские уничтожили переправу и лагерь под Переволочной, а также все плавсредства, приготовленные на берегу запорожцами для возможной переправы через широкий Днепр. Однако были и перспективы к изменению ситуации к лучшему. В середине мая в шведскую штаб-квартиру прибыли два татарских гонца, и это подогрело надежду на скорый альянс с крымским ханом. Ходили слухи, что татарский правитель должен подойти на Украину со всей своей 40-тысячной армией и оказать помощь шведам.

Вечером 16 июня многочисленное русское войско перешло Воркслу и заняло плацдарм у деревни Петровка, расположенной северней Полтавы. Но поскольку недалеко от того места у деревни Щуки находились два полка Реншёльда, русские вскоре были обнаружены. Реншёльд, усиленный несколькими шведскими отрядами из-под Полтавы, немедленно выступил в сторону Петровки, намереваясь остановить переправу русских. К назначенному месту подошли на рассвете 17-го. Шведы выстроились в боевой порядок. Как обычно, когда перед атакой проходил совет, к Реншёльду прибыл посыльный. Сообщалось, что король ранен выстрелом в ногу. Это известие ничего не изменило и сближение с русскими продолжилось.

В боевом порядке шведские полки вышли к укрепленному русскому лагерю. Но когда они приблизились на расстояние нескольких сотен метров, они были неприятно удивлены. Во-первых, царские войска даже не пошевелились и не вышли на открытое поле, а, во-вторых, он успели так хорошо укрепиться при помощи «испанских конников» (заградительные «ежи»), брустверов и орудий, что в глазах фельдмаршала какая-либо атака представлялась бессмысленной. Так как короля здесь не было, Реншёльд не решился взять на себя ответственность за штурм, который мог бы закончиться большими потерями. И он приостановил движение войск.

Итак, 17 июня столкновения не произошло. Тактика Петра и его генералов была ясна: избегать открытого боя и всё время препятствовать шведам в их попытках добыть провиант. И постоянные нападения со стороны иррегулярных русских отрядов – казаков и калмыков – действовали изматывающе на измотанных шведских солдат. Реншельд был вынужден отступить в южном направлении на Полтаву. Это привело к тому, что русские без помех смогли усилить свой плацдарм. Через Воркслу потоком устремилась русская армия.

Итак, король был ранен. В первый раз и как раз в день своего 27-летия. А произошло это так: король во второй половине дня во время одной из его рекогносцировочных поездок попытался проехать вниз вдоль течения Воркслы для того, чтобы посмотреть, что делается у противника по другую сторону реки. К несчастью, он приблизился на расстояние выстрела к казачьему посту.  Кто-то выстрелил из мушкета и попал ему в левую ногу. Он поскакал оттуда к Левенхаупту и сообщил ему, что ранен, но рана не опасна: «Попали в ногу, пуля в ней, но я прикажу её удалить, и всё пройдёт». И он продолжил свою разведывательную поездку. Через три часа он приехал в свою квартиру вблизи окопов с совершенно бледным лицом и капающей из сапога кровью. Когда он сошел с коня, то без сознания рухнул на спину, после чего слуга-официант Юхан Хультман внёс его в дом. Был вызван полевой хирург, который после того, как вынул пулю, удалил несколько осколков кости и перебинтовал рану. 

  Очнувшись, Карл XII уверил обеспокоенных окружающих, Реншельда, Пипера и других, что он вскоре будет опять на ногах. Но этого не произошло. Рана воспалилась и у короля поднялась высокая температура. Доктора и другие медики опасались за его жизнь. Частично для того, чтобы было легче ухаживать за раненой ногой, а, частично, и по военным соображениям, короля через несколько дней перевезли в монастырь, расположенный на холме вблизи Полтавы с её северной стороны.

Известие о ранении короля вызвала сильное беспокойство среди солдат. Многие думали, что он был «неуязвим» — «пуля не берёт» — и рассматривали произошедшее, как очень плохое предзнаменование.

Царь был осторожен. Несмотря на численное превосходство, он не горел желанием к встрече со шведами в открытом бою. И на шведской стороне риск штурма русского лагеря оценивался как слишком великий. Между тем обе стороны прекрасно понимали, что столкновения им не избежать. Всё дело было лишь только в том, чтобы поставить противника в насколько возможно неблагоприятные условия.

Шведы при этом всё время находились в чрезвычайном напряжении.

21 июня главные силы русских закончили переправу через Воркслу и встали лагерем у деревни Семёновка. Царь приказал распространить ложный слух, достигший шведской штаб-квартиры. Говорилось, что якобы царь принял решение назавтра начать сражение.

Силы Реншёльда, которые отошли на юг к Полтаве и там соединились с другими шведскими полками, изготовились к бою. Шведы, ожидавшие открытого сражения, в течение нескольких часов стояли, построившись в боевые порядки. Но ничего не произошло. Русские не вышли из-за своих укреплений. Наконец шведское командование решило вернуть свои войска на места дислоцирования. Удар по русским, укрывшимся за своими «испанскими конниками» и брустверами с орудиями и мушкетами, не очень-то их привлекал. Он был бы лишь только на руку русским. Таким образом и 22 июня атака шведов не состоялась. Обе армии выжидали. Напряжение возрастало.

В тот же самый день произошли и другие решающие события. Карл XII, находящийся в штаб-квартире в монастыре, получил плохие новости. Оказалось, что татарский хан и его 40-тысячное войско не придут на помощь шведам. И это было тоже результатом ложных слухов, которые распустили русские. Они говорили о том, что якобы шведский король уже заключил мир с царем Петром и женится на его сестре Софье. Во многом благодаря этим слухам, татары решили не присоединяться к шведам. Кроме того, крымский хан перетрусил, когда узнал, что русские разрушили главный запорожский городок Сечь – и альянс со шведами здесь не помог. Поэтому, возможно, было лучше подождать и посмотреть, на что способны сам шведский король и его армия, прежде чем идти на опасное сотрудничество.

22 июня Карл XII, всё ещё мучаясь от высокой температуры, узнал также, что положение армий Станислава и Крассова в Польше не самое лучшее и что помощи оттуда тоже ожидать не стоит.

Шли дни, и продовольственное положение шведской армии начинало становиться всё более тяжелым. Карл XII, начавший медленно оправляться от высокой температуры, всё ещё придерживался своего решения о том, что если и проводить сражение, то только на открытом поле. Русские, в свою очередь, продолжали сидеть в укрепленном лагере. Или, как сообщал домой в Лондон Джефферис: «они не намереваются встречаться с нами в бою, если мы сами не атакуем их в их же окопах». Другими словами, ситуация была тупиковая.

Ложные слухи распространяли и шведы. Через перебежчика они донесли до русских, что вскоре ожидается прибытие Станислава и его армии, а также крымского хана со своим войском. Однако это не спровоцировало царя на сражение.

У шведской армии больше не было ни средств, ни возможностей стоять без движения у Полтавы. В этой ситуации у Карла XII было две альтернативы: или армия отходит на юг, или надо решаться на штурм укрепленного русского лагеря. И у той, и у другой альтернативы было больше минусов, чем плюсов. Отступление обещало быть очень тяжелым. И направление было только одно – на юг. Русские войска стояли как на западе, так и на севере и на востоке. Штурм мог закончиться большой кровью для шведов. Это всё напоминало выбор между чумой и холерой. Инициатива была в руках царя. Карл XII попал в безвыходное положение.

Царь же не удовольствовался лишь только тем, что переправился через Воркслу, и двинулся далее на юг в сторону Полтавы. 26 июня он встал у Яковцей  в пяти километрах от цели.

Поздно вечером 26 июня шестеро шведов под командой лейтенанта Йоахима Люта  выехали на разведку. Лют установил, что русские позиции находятся в «абсолютно выгодном положении». Их кавалерия располагалась вне укрепленного лагеря. А перед самим лагерем, окруженным валами и рвами, русские построили шесть укрепленных пунктов – так называемых редутов. Они были примерно пятьдесят на пятьдесят метров по периметру и располагались в 150-170 метрах друг от друга, находясь на подходящем для подобных целей месте в километровом проеме между лесными массивами у деревень Малое Будище и Яковцы. Шведское командование понимало, что для того, чтобы добраться до русского лагеря нужно обязательно миновать эти редуты.

Было воскресенье 27 июня. Как обычно прошла воскресная служба, несмотря на то, что конные отряды калмыков и казаков всячески пытались помешать богослужению.

Карл XII был уже настолько здоров, что смог даже позволить провезти себя вокруг на прикрепленных к двум коням носилкам. Их ручки крепились к седлам, а рядом ехали три медика, готовые при необходимости помочь раненому.

Король принял свое решение. Шведская армия, несмотря на плохие условия, пойдёт на штурм укрепившихся под Яковцами русских. Козыри, правда, в руках русских. Король знал это. Конечно, ему бы хотелось подождать со сражением покуда не станет лучше с ногой и он сам сможет повести войска. Но ситуация со снабжением стала настолько отчаянной, что шведская армия просто не могла оставаться под Полтавой.

Во второй половине дня 27 июня Карл XII собрал в монастыре на совещание у своей больничной койки Реншёльда, Пипера и полковника Густава Хенрика фон Сигрота. Они получили приказ атаковать русских за их укрепленными позициями. Цель состояла в том, чтобы вынудить царскую армию к бегству. План штурма был разработан королем при советническом участии Реншёльда. Замысел состоял в том, чтобы под покровом ночной темноты пробраться мимо русских укреплений и затем собраться у Малых Будищ. А после этого ударить по русскому лагерю. Это был дерзкий план, но он мог сработать, так как русские, находящиеся в своем лагере, были бы вынуждены вступить в бой на небольшом пространстве, где бы они не сумели воспользоваться, как положено, своими превосходящими силами. Кроме того, в случае возможного отступления у них за спиной оказалась река Ворксла. В то же время дня по всем полкам был отдан приказ готовиться к сражению. Штурм должен был начаться на следующий день.

Как всегда, Карл не делал очень больших ставок на артиллерию. В завтрашнем бою предполагалось использовать только лишь четыре орудия.

В течение дня и вечера 27 июня никаких разведывательных действий со стороны шведов не проводилось. Как раз это-то и сыграло роковую роль.

Вечером Карл на конных носилках осмотрел свои войска. Из-за ранения он был не в состоянии сам повести их в бой. Поэтому он возложил эту задачу на Реншёльда. 57-летний фельдмаршал с выдающимся опытом – он, например, уже в 1676 году участвовал в битве между шведской и датской армиями при Лунде, ставшей переломным моментом в войне за Сконе – был весьма компетентным военачальником. Однако у него отсутствовало одно важное качество: авторитет Карла XII. Никто не мог заменить короля в том, что касалось подчинения и воли к самопожертвованию.

В одиннадцать часов, когда в теплой украинской ночи наступила полная темнота, армия начала выдвигаться на исходные позиции. Во главе кавалерии шёл генерал-майор Карл Густав Кройтц, а пехоты – генерал Левенхаупт. Левенхаупт находился в плохом настроении. Частично потому, что ему не дали возможности участвовать в планировании предстоящего сражения, и, частично, из-за того, что он чувствовал себя оскорбленным, поскольку был вынужден подчиняться Реншёльду.

Войска с трудом ориентировались в поросшем кустарником лесу и только лишь после большой сумятицы пехота сумела наконец выстроиться в четыре колонны к двум часам ночи. Реншёльд, находящийся в большом напряжении, вступил в ожесточенный спор с Левенхауптом. Солдатам приказали лечь на землю и ожидать приказа. Примерно без четверти три прибыл сильно запоздавший Кройтц со своей кавалерией. В руководстве царило раздражение. Особенно заметно был придавлен ответственностью момента Реншёльд.

Карл XII, несмотря на рану, намеревался наблюдать за сражением на месте. Прибыв на исходные позиции, он на носилках занял место в самом начале левой колонны, где находился Вэстманландский полк.

Шведские силы насчитывали до 19 700 человек. Им противостояло около 40 тысяч русских. Шведская артиллерия не должна была участвовать в бою; вместе с обозом у деревни Пушкаревка в четырех километрах западнее Полтавы находилось 2 000 больных и раненых. Для их защиты сюда прибыло 2 000 рейтаров, а также несколько тысяч казаков и запорожцев. В окопах под Полтавой осталось 1 300 человек и у переправы через Воркслу южнее Полтавы – 1 800 человек.

После разговора с королем и Карлом Пипером Реншёльд приказал Левенхаупту построить пехоту в боевые порядки. Одновременно, пока шло переформирование войск из колонного порядка в боевую линию,  Реншельд проехался верхом по полю предстоящего сражения. Большинство шведов слышали звуки, напомнившие им те, которые происходят при рытье заступом земли. Кроме того, сквозь дымку были видны находящиеся в вызывающей беспокойство близи костры противника. Подался в поле и генерал-квартирмейстер Юлленкрук, желающий также посмотреть на то, что происходит перед ними в темноте. И оба были неприятно поражены. Оказалось, что русские в течение вечера и ночи начали строить дополнительные редуты – в количестве четырех штук. Они располагались под прямым углом к идущим поперёк шести укрепленным позициям, которые уже ранее мешали передвижению шведов. Русская система редутов была сформирована  в виде буквы «Т», и это означало, что условия для проведения атаки одним ударом менялись. Таким образом, исходные для атаки позиции шведов сейчас находились не в двух километрах от ближайших редутов, как предполагало командование, а лишь в 600 метрах. Это значило, что шведы оказались в радиусе огня русской артиллерии. Ещё хуже было то, что солдаты на флангах также попадали под огонь артиллерии, если бы они попытались пройти цепью мимо укреплений. При удачном выстреле одним ядром можно бы положить десятка два человек.

Реншёльд был потрясен обнаружением новых русских редутов. Прибыв назад на исходные позиции, он решился на радикальное изменение: войска должны вновь построиться в колонны. Кроме того, он отдал приказ генерал-майору Роосу атаковать ближайшие укрепленные позиции русских.

Было четыре утра и уже светало. Совершенно неожиданно русская артиллерия открыла огонь по шведам, которые ещё не успели перегруппироваться. И с этим самым началась кровавая потеха. Некоторые части армии, как, например, находящиеся на правом фланге батальоны Левенхаупта,  не получили сообщения об отмене приказа и поэтому пошли в атаку линией. Другие двинулись колоннами. Незадолго до этого Реншёльд откровенно пожаловался некоторым высшим офицерам на то, что «всё пошло прахом». Во взвинченном описании ситуации, сделанном фельдмаршалом, была определенная степень правды. 

Карл XII переместился на правый фланг к Левенхаупту и последовал за войсками, когда они выдвинулись против тыловых русских редутов, стоящих ближе к опушке леса на востоке.  Между крайним редутом и опушкой леса была обнаружена брешь, через которую удалось пройти.

Пехотные батальоны под командованием Рооса между тем приостановили движение, пытаясь захватить редуты. Вначале всё шло хорошо, несмотря на отсутствие артиллерии. Первый редут пал, а за ним через короткое время и другой. Но с третьим произошла осечка.  Ничего не получалось. А время шло. Из-за порохового дыма и пыли было невозможно хоть что-то различить на дальней дистанции, и поэтому ни Реншёльд, ни кто- либо другой не увидели проблем, возникших у Рооса. Масса шведов полегла при неудачных попытках штурмовать окопы и валы, ощетинившиеся русскими пушками, мушкетами, пиками и саблями.

Роос не сумел установить связь с остальной частью армии. Посланные для этого офицеры не возвращались. Не сумел пробиться через линию противника и посланный Карлом XII на помощь отряд. Наконец Роос осознал назревшую необходимость отвода остатков своих сил на восток, к опушке леса вблизи деревни Малые Павленки. Русские, обнаружив, что Роос оторван от армии, направили против него пехоту и кавалерию. Понеся ещё большие потери, шведы были вынуждены бежать в южном направлении в сторону Полтавы, преследуемые превосходящими кавалерийскими силами русских. В конце концов, Роос занял позицию в заброшенных укреплениях вблизи монастыря. От 2600 человек у него оставалось только лишь 400. Росс не стал долго раздумывать, и, понимая безнадежность своего положения, капитулировал.

Кавалерия, между тем, прошла мимо русских редутов и сумела принудить русскую конницу к отступлению. Атака против русских происходила на открытом поле севернее русского лагеря по направлению к «Большому оврагу», т.е. заболоченной ложбине. Если бы русские были зажаты там, то это был бы большой успех. Реншёльд, тем не менее, не увидел этой большой возможности, которая была очевидна. Вместо этого его напугало то, что шведская кавалерия уйдет с поля боя в тщетной попытке преследования противника, на что в худшем случае могло потребоваться несколько часов. Когда шведы были уже в нескольких сотнях метров от того, чтобы сбросить противника в эту болотистую ложбину, он отдал приказ о прекращении преследования. Получившая передышку русская кавалерия отошла в тыл для перегруппировки  своих сил.

Шведская же конница повернула к месту сбора в ложбине сразу же западнее Малых Будищей. Там её уже ожидали Карл XII и пехотные батальоны, прошедшие мимо редутов. Ожидали Рооса и его людей. А время шло.

И в ожидании настала пора для следующего этапа плана сражения. Шведская кавалерия сгруппировалась северо-восточнее «Малой топи», а пехота начала движение в сторону «Большого оврага» для того, чтобы выстроиться в боевой порядок перед запланированным штурмом русского лагеря.

Было девять утра. В русском лагере недоумевали: куда подевались шведы. Между местом сбора шведов и русским лагерем было всего пара километров, но холмистая местность мешала противоположной стороне видеть, что происходит у противника. Царь также приказал своим войскам построиться в боевой порядок вне лагеря.

Шведами вскоре было обнаружено, что что-то происходит. Никто в шведском командовании не брал в расчет то, что русская пехота отважится на выход из лагеря. Ситуация тут же стала бы весьма затруднительной. Сейчас русские угрожали перерезать связи между введенными в бой войсками и обозом. Необходимо было что-то быстро предпринять. Карл XII, который в этот день не осуществлял командование, предложил, чтобы Реншёльд немедленно атаковал русскую конницу, прежде чем они приведут в порядок свои силы. Фельдмаршал не согласился, сказав, что будет лучше сначала ударить по пехоте противника. «Ну-ну, — ответил король, — делайте, как хотите».

Пехоте было приказано отойти назад и занять позиции восточнее леса у Малых Будищей. Конница получила приказ встать за пехотой. Как только Левенхаупт отдал приказы своим батальонам, начался последний бой. В это время кавалерия ещё не успела привести себя в порядок.

С опушки леса начала движение вперед шведская пехота. Десять шведских батальонов против 42 русских – 4 000 шведских солдат против 22 000 русских. Несмотря на численное превосходство противника и трудности на начальной стадии сражения, боевой дух солдат был по-прежнему высок. Солдаты послушно выполнили отданный им их полководцем приказ: «Вперед!».

Беспрерывно палили свыше сотни русских орудий, и шведы валились, «как трава под косой», рассказывает очевидец. Шведскому правому флангу, однако, благодаря своей безумной атаке удалось сдвинуть русских. У шведского же левого фланга, напротив, дела сложились хуже, и вскоре между обоими шведскими флангами возникла большая брешь. Русские воспользовались этим и скоро шведы поняли, что очутились во вражеском окружении. Карл XII находился в гуще боя, но его призыв «Шведы, шведы!» помог мало – каролинская армия погибала. В то время, когда русская кавалерия  перешла в атаку, шведские конники, так и не приведшие себя в порядок, стояли несколько в стороне от поля боя. Наконец они сумели вступить в бой. И если бы полковник Андерс Торстенссон и пятьдесят рейтаров нюландской кавалерии не пожертвовали бы собой, заставив русских повернуть назад, и без того большие потери среди шведской пехоты стали бы ещё более катастрофическими.

Вокруг короля свистели пули. Сначала была перебита одна из ручек носилок, но его эскорту из шестнадцати лейбгвардейцев удалось быстро починить повреждение. Через некоторое время были убиты лошади, после чего оставшиеся в живых гвардейцы несли носилки на себе. Наконец носилки были полностью разбиты, а в живых остался один солдат. Карлу помогли взобраться на лошадь, но в неё тут же попала пуля. Вблизи находился лейтенант Юхан Гиертта, из драбантов, который отдал свою лошадь королю, что позволило ему теперь ехать верхом. Левенхаупт рассказывает, что король «положил на шею лошади свою раненную ногу, которая от постоянных движений очень кровоточила».

В то время, когда на открытом поле перед русским лагерем полным ходом шло сражение, Карл Пипер уже несколько часов лежал и спал под деревом в месте сбора шведов у деревни Малые Будищи. Хермелин разбудил его и попросил его убираться оттуда как можно быстрее, поскольку противник находился вблизи. Пипер вскочил на коня и через некоторое время встретил Реншёльда, который на вопрос, знает ли он, где находится король, получил единственный ответ по-немецки: «Всё потеряно!» Несколько позднее они наткнулись на Юлленкрука, спрашивающего, что делать. Реншёльд ответил: «Всё идёт прахом». Потом они разделились. Пипер и Реншёльд поехали в одну сторону, Юлленкрук – в другую. Через некоторое время Реншёльд и Пипер были уже в плену у русских.

В двенадцать часов разгром стал фактом. Было убито около 6900 шведов, большинство в последнем получасовом завершающем бою на открытом поле перед русским лагерем. Около 1500 ранено и 2800 взято в плен. Времени для того, чтобы помочь лежавшим на поле боя раненым шведам, не было. Им пришлось самим по возможности заниматься собой.

Потери русских были сравнительно малы: 1300 убитых и 3300 раненых.

В русском лагере царь Петр был вне себя от радости за победу. Вечером он написал одному из своих военноначальников: «Нынче, с Божией помощью, заложен последний камень в основание Санкт-Петербурга».

Поскольку главнокомандующий Реншёльд выбыл, Карл взял на себя командование и, собрав свои последние силы, сведя вместе кавалерию и остатки пехоты, начал отступление в южном направлении к обозу, стоявшему у Пушкаревки. В последний раз он появился в два часа дня  «верхом на лошади, нога – закинута на седло, бинты на ноге размотаны», рассказывает очевидец.

После того как король съел легкий завтрак, Юлленкрук и Левенхаупт доложили ему о положении дел. Карл, очевидно, был измотан и по-прежнему страдал от своей раны, но был в полном сознании и имел силы для того, чтобы даже в этой ситуации во всем разобраться и сориентироваться. В то время пока он разговаривал со своими офицерами, ему поменяли бинты на ноге. После этого он отдал им приказ о последующих действиях. Юлленкрук должен был заняться тем, чтобы артиллерия и обоз подготовились к выступлению: «Подготовьте обоз к тому, чтобы он двигался в порядке». Карл беспокоился, что вслед за победой на поле боя русские предпримут новую атаку, и потому сейчас нужно было как можно скорее уходить оттуда. План состоял в том, чтобы армия немедленно начала движение на юг вдоль западного берега Воркслы, где было несколько бродов через реку. Вероятно, что дальше на юге можно было бы переправиться и через Днепр, если только суметь раздобыть там лодки.

Остатки шведской армии оставили поле боя под Полтавой в семь часов вечера 28 июня 1709 года. Благодаря тому, что помех со стороны русских сейчас не было, марш в южном направлении смог начаться в достаточно организованном порядке. Выбившегося из сил короля лежа везли на телеге.

Замысел состоял в том, чтобы успеть оторваться от противника как можно дальше и тем самым обезопасить себя от вероятного преследования. В половине второго ночи король прибыл в деревню Новые Сенжары, примерно в  пять километрах от Полтавы, где он вместе с несколькими офицерами несколько часов спал в крестьянском доме. Остальная часть армии оборудовала временный лагерь, который примыкал к  деревне.

На рассвете 29 июня разведка сообщил, что русские преследуют их по пятам. Гофинтендант Густав фон Дюбен пошёл будить Карла XII: «Показался противник. Если Ваше Величество не возражает, то мы должны без промедления идти дальше». Не совсем проснувшийся и усталый король безучастно ответил: «Да, да, делайте, как хотите». Шведской армии пришлось быстро сняться с места и продолжить движение. Все пехотинцы получили по обозной лошади, а лишние телеги были подожжены. В надежде задержать русских король направил Мейерфельта  с письмом, которое давало пленному Пиперу право на начало переговоров с царем о прекращении огня и обмене пленными. Юлленкрук был послан в другом направлении для того, чтобы провести рекогносцировку и найти подходящие для переправы места через Днепр. Юлленкрук уже заранее знал одно для этого хорошее место – Колеберда – в нескольких километрах западнее Переволочны. Проблема состояла только в том, что тот из казаков Мазепы, кто располагал этой информацией, бесследно исчез.

Следующей этапной целью марша был городок Белики на расстоянии чуть более двух километров от Новых Сенжар. Здесь Юлленкрук безуспешно пытался найти кого-нибудь, кто мог бы показать ему переправу под Колебердой. Приходящий во всё большее отчаяние Юлленкрук был вынужден скакать в следующий город — Кобеляки. Там, наконец, кое-что наклюнулось: подполковник из расположенного здесь шведского поста знал одно место западнее Переволочны, где армия могла бы переправиться через Днепр. Конечно, там нельзя было перейти реку вброд, но подполковник уверял, что ниже по берегу можно раздобыть лодки. Но, кроме этого, требовался и понтонный мост. Юлленкрук направил курьера к Карлу XII, чтобы выяснить, действительно ли армия будет переправляться через Днепр или пойдет через Воркслу. А поскольку ответ был о Днепре, то Юлленкруку понадобились плотники, которые могли бы быстро начать работу по сооружению моста. После этого Юлленкрук подался в Переволочну, чтобы самому проверить предполагаемое место переправы.

В это время армия начала подходить в Кобеляки. Карл на некоторое время остановился там, чтобы перекусить, пока мимо в южном направлении следовал обоз. Те солдаты, которые передвигались верхом, получили, между тем, приказ остаться здесь на ночь для прикрытия от преследования и для того, чтобы покормить лошадей.

Ниже у сожженного города Переволочна уверенность начала покидать Юлленкрука. Днепр выглядел невероятно широким, и здесь не было в достаточности ни лодок, ни дерева или другого материала, необходимого для строительства моста. Поэтому генерал-квартирмейстер решил послать назад небольшую группу с тем, чтобы остановить короля и армию у Кишенки, где, как он знал, была возможность для переправы вместо этого вброд через Воркслу. Потом он приступил к сооружению плотов на случай, если Карл XII всё же предпочтет переправлять всю армию через Днепр.

На восходе солнца 30 июня войска, стоящие под Кобеляками, начали движение. Через короткое время лейб-гвардейский конный полк, который шел в арьергарде, сообщил, что преследовавшие их русские уже подходят к Кобелякам. Вот-вот могла начаться паника. Противник, однако, не предпринимал никаких масштабных попыток завязать бой со шведами и через некоторое время продолжил движение на юг.

Ниже по Днепру, обеспокоенный молчанием короля, шагал Юлленкрук. Когда, кроме того, в полночь под Переволочной начали появляться шведские рейтары и обозы, он почуял неладное. Он спросил одного из офицеров о том, что разве король не получил его сообщение, предлагающее остановить армию у переправы под Кишенкой. Да, Его Величество получил это сообщение, но он сам захотел прибыть на Днепр, чтобы переговорить с генерал-квартирмейстером. Юлленкрук далее рассказывает:

В это время прибывает Его Величество собственной персоной и встречает меня находящегося в воде в неглубоком месте, недалеко от переправы; и тогда я сказал, что имел ввиду, что Его Величество с армией должны были оставаться у Кишенки, ибо здесь переправа невозможна, поскольку мы же не утки, и у нас нет ни веревок, ни гвоздей, и достать их негде, и всего лишь 14 плотников, и я не знал, что Его Величество прибудет сюда. Тогда Его Величество сказал: Ну,  хорошо, я поверну назад.   

То есть произошло тотальное непонимание. Король полагал, что всё было готово для переправы, и привел с собой в Переволочну всю армию. Юлленкрук был вне себя, но король внешне воспринял это спокойно и предпринял ещё один переход к другому месту переправы под Кишенкой. Однако повернуть целую армию одним движением руки было непросто, и вскоре король сам вернулся на поле под Переволочной, где после этого собралась вся армия. В случае если бы появились русские, это место было бы не самым подходящим для боя. Южнее протекала широкая река, а севернее перед шведами располагалось высокое плато. Вряд ли можно было бы уйти отсюда на запад вдоль берега из-за глубоких оврагов на пути. Была – кроме переправы через Днепр – только лишь одна дорога отсюда, и это была та же дорога, по которой они пришли.

И хотя ещё не было решено, будет или нет армия пытаться переправляться через Днепр, часть солдат уже попытались сделать это самостоятельно. Во второй половине дня 30 июня началась большая суматоха. Масса народа пробовала всеми возможными способами переправляться через быструю и бурную реку. Кто-то утонул, кому-то повезло. Не помог и изданный Левенхауптом запрет на самостоятельные попытки переправы, многие уже больше не обращали внимание на то, что им говорят офицеры.

Вечером 30 июня Левенхаупт, Юлленкрук и Кройтц собрались в палатке Карла XII. Кройтц получил приказ найти новое место, где можно было бы легче организовать переправу.

Король обсудил имеющиеся альтернативы с экспертом по дорогам Юлленкруком. По мнению генерал-квартирмейстера, имелось три пути. Во-первых, можно было бы пойти по той же дороге, по которой армия пришла сюда, что представлялось весьма трудным, поскольку на пути будет стоять русская армия. Вторая альтернатива состояла в том, чтобы перейти через Воркслу и уйти в Крым к татарам. Наконец, можно был дождаться русских и «отчаянно биться» с ними. Юлленкрук был против нового сражения с русскими, поскольку он опасался за то, что боевой дух солдат сейчас – после поражения и тяжелого перехода – будет настолько низким, «что как только они увидят врага, так большинство перейдут на его сторону, а другие, видимо, утонут в реке». На это король коротко ответил: «Они будут драться, если я им прикажу».

Левенхаупт, Спарре, Кройтц и Юлленкрук пытались уговорить короля, чтобы хотя бы он сам спасся за Днепром, даже если не вся армия последует за ним. Но он не хотел даже слышать об этом. Левенхаупт, плача, объяснил ему, что единственное, что сейчас остается, — либо стать пленниками русских, либо погибнуть в безнадежном бою. «Что ж, пусть сначала грянет гром», якобы ответил тогда король. Возможно, что король представлял себе настоящую мифологическую гибель богов здесь на берегу украинской реки, но в таком  случае эта мысль не была привлекательной для его окружения. Вскоре подошли другие, придворные и чиновники, которые умоляли и просили короля спасаться – возможно, в надежде на то, что тогда он возьмет с собой и их. Наконец Карл настолько устал от этой кампании уговоров, что только лишь произнес: «Оставьте меня!»

Пока происходили эти споры, многие солдаты взяли дело в свои руки. Из слухов и приказов у большинства из них сложилось мнение, что переправа всё-таки состоится, и все большее количество народу вечером уходило вдоль берега в попытках каким-нибудь образом попытаться переправиться через реку. Того небольшого количества лодок, которые были, не хватало для тысяч солдат, и многие поэтому начали, кто как умел, сооружать свои собственные плавсредства. Находившиеся на берегу, однако, уже не испытывали желания попытаться вплавь перебраться через реку после того, как стали свидетелями тонувших в ней одного за другим солдат.

Наконец Карл XII всё-таки изменил свое мнение. Он принял решение о том, что армия должна пойти назад в северном направлении и переправиться вместо этого через Воркслу для того, чтобы потом двинуться в Крым. Кройтц тогда указал, что было бы лучше, если бы король находился в другом месте на случай, если дела пойдут плохо и их возьмут в плен русские. Если король станет заложником у царя, то какие тогда требования он выдвинет? Эти аргументы помогли уговорить Карла в необходимости его переправы через Днепр.   

Затем Карл XII отдал приказ о том, чтобы все служащие походной канцелярии и служащие двора готовились к переправе. Кроме того, с ним должны были следовать Мазепа, Левенхаупт, Юлленкрук, а также часть офицеров и солдат. Командование армией передавалось Кройтцу. Подозрительный Левенхаупт, между тем, чувствовал себя униженным, когда узнал об этом, и предложил, чтобы он тоже остался и спасал армию, на что тут же получил согласие короля.

Над Переволочной наступила темная украинская ночь. При уходе Юлленкрук передал Левенхаупту большую карту Украины, наклеенную на деревянный планшет. В поле жгли обозные телеги для того, чтобы облегчить завтрашний марш, а внизу у берега отчаявшиеся солдаты-каролины торговались за малочисленные места в небольших лодках.

Для Карла XII настал час покинуть свою армию.