Это вторая глава из книги, которая публикуется нашим проектом по желанию автора, выбравшего себе псевдоним Н. Ратенов. Первую главу «Помазанник божий» можно прочитать по ссылке ниже.
Для любителей исторической прозы. | Молодость в сапогах | Дзен (dzen.ru)
Я хотел бы, чтобы когда-нибудь мне выпало счастье последовать за моим отцом на поле брани.
(Почти семилетний принц Карл, 10 июня 1689 г.)
Был самый канун Рождества 1674 года. В отношениях между извечными врагами – Швецией и Данией – вновь появились грозовые тучи. На самом континенте Швеция была втянута в рискованное противоборство между великими державами Европы. Для того чтобы получить возможность профинансировать укрепление своей ослабленной военной мощи, Швеция пообещала помощь Людовику XIV. Франция же находилась в войне с коалицией, в которую, помимо Англии, входили также Австрия, Голландия и Бранденбург. Для выполнения данного Франции обещания в декабре 1674 г. в Бранденбург прибыл шведский посланник.
Шведы опасались, что в войну вмешается Дания. Поэтому, чтобы предотвратить такое развитие событий, девятнадцатилетний Карл XI направил миссию в Копенгаген. Частично целью этого предприятия было обеспечение мира на Севере Европы, а также – если всё пойдет хорошо – улучшение отношений между странами путем брачного союза. От своего посланника в Дании, королевского советника Нильса Браге, Карл XI слышал много только хороших слов о восемнадцатилетней датской принцессе Ульрике Элеоноре. Говорилось, что она была добродетельна, красива и могла бы стать отличной королевой.
Мысль о том, чтобы шведский король Карл XI и моложе его несколькими месяцами датская принцесса поженились, давно созревала как в шведском, так и датском королевском дворах. Рассказывают, что когда Ульрика Элеонора ещё была ребенком, уже тогда её мысли шли в этом направлении.
Но пролетали месяцы, и ничего не происходило – ни на переговорах по нейтралитету, ни относительно женитьбы. И вот впервые после решительного шага датской вдовствующей королевы Софии Амалии, матери Ульрики Элеоноры, брачный союз, к счастью, состоялся. 7 июня 1675 года Карл XI через своего представителя Нильса Браге посватался к Ульрике Элеоноре. Сначала, как и положено, своё согласие дал король Кристиан V, затем – мать Ульрики Элеоноры, а уж потом и сама принцесса.
Юная пара никогда раньше не встречалась, и поэтому Карл XI пожелал как можно скорее увидеть у себя дома свою королеву. Но её отъезд затянулся. Официально было заявлено, что это зависит от того, что требуется время для подготовки её приданного, заказанного в Париже. Но были также и другие причины – малозакамуфлированными словами Кристиан V – брат Ульрики Элеоноры – дал понять, в чем состоит проблема. В письме шведскому королю он писал, что «прекрасные розы любви лучше смотрятся, если их посылать из счастливых мирных садов, нежели в кровавый театр военных действий». Это значило, что Кристиан V поменял свое решение. Время для того, чтобы отправлять свою сестру для замужества, было не совсем подходящее. К тому же в Копенгаген пришло известие о поражении шведской армии в сражении с бранденбургским войском при Фербеллине севернее Берлина.
Датчане, которые до сих пор питали большое уважение к шведской армии, воспрянули духом. Выходило, что шведов, несмотря ни на что, всё-таки можно бить. Это означало, что время для реванша пришло! Сейчас можно было вернуть потерянные земли, отошедшие в этом столетии в шведское владение. 2 сентября 1675 года Дания объявила войну Швеции. Вскоре после этого датские и бранденбургские войска вторглись в шведскую Померанию1. Начавшаяся война шла четыре года и получила у датчан название «Сконской», т.е. война за южную провинцию Швеции — Сконе.
Все уже согласились с мыслью, что уж теперь-то брак между Карлом XI и Ульрикой Элеонорой никогда не состоится. Но, несмотря на войну, их обручение не было аннулировано, и поскольку нового предложения о женитьбе не требовалось, Ульрика Элеонора продолжала ждать своего шведского короля. Кроме того, в годы войны она оказалась очень полезной для попавших в плен шведов, делая за счет собственных средств более сносными их условия жизни. Карл XI тоже был твердо настроен на выполнение своих брачных обязательств, как только для этого представится случай. И когда в 1679 году война завершилась, то, наконец, смогли начаться серьезные приготовления к свадьбе.
Карл XI хотел, чтобы как по экономическим, так и по личным причинам свадьба была попроще. Он ненавидел большие церемонии и поэтому желал устроить её вне Стокгольма, где обязательно встал бы вопрос о помпезности и пышности. Вместо столицы его выбор пал на помещичью усадьбу Скотторп, находящуюся на границе провинций Сконе и Халланд.
Когда Ульрика Элеонора прибыла в Скотторп после путешествия из Копенгагена, Карл XI был на охоте. Через полчаса он вернулся, и они впервые увидели друг друга. Их встреча длилась четверть часа, потом застенчивый король был вынужден вновь уехать на смотр расположенных невдалеке войск. Но, по крайней мере, на саму свадьбу время у него всё же нашлось. Карл XI и Ульрика Элеонора сочетались браком в 11 часов вечера 6 мая 1680 года. В два часа ночи после свадебного застолья молодые отправились к себе. Брачная ночь была коротка. Уже в четыре утра Карл XI был на ногах, полностью занятый своими любимыми руководящими заботами.
Но по мере того, как молодожены проводили всё больше и больше времени вместе, их застенчивость друг перед другом исчезала. Карл XI был явно доволен своим выбором супруги, даже, несмотря на то, что его суровая и молчаливая натура редко давала словесный выход чувствам. Между тем, через три дня после свадьбы он писал старой шведской королеве Кристине в Рим: «Я получил в супруги и жёны принцессу, чья личность, большие добродетели и отсюда тихое и приятное общение несказанно радуют и доставляют удовольствие».
Новая королева вскоре также завоевала уважение и преданность окружающих. Её полюбили за ровный нрав, кроткие и дружественные манеры. Она была стройной, с большими темно-серыми глазами, каштановыми волосами и считалась, по общему мнению, красавицей. Родным её языком был немецкий – на нём говорили при датском дворе – но она также владела датским, шведским, французским и латинским.
Но между нею и королем было и много различий.
Она страстно интересовалась искусством, наукой и литературой, была сама неплохой художницей — его же, в целом, культура не очень волновала: если к какой живописи он и не был равнодушен, так это к картинам, изображающими сцены с животными, предпочтительно лошадями, или охотничьи трофеи. Она была веселой, ценила острые шутки и разные шалости – он был суров и сдержан, и ненавидел всё, что имело отношение к церемониям и празднованиям. Она была спонтанной и щедрой – он был осторожным и экономным. Она была спокойной и дружелюбной – он был резким и легко взрывался. Ей нравилось жить в Стокгольме – он больше всего любил быть вне столицы, предпочитая жить в королевском поместье Кунгсёр.
Поместье это не было дворцом. Далеко не дворцом. Но оно красиво располагалось в устье реки Арбуга. Вокруг расстилались обширные охотничьи угодья, где водились как медведи, так и волки. Здесь Карл XI чувствовал себя дома. Главное здание, где жила королевская семья, представляло собой деревянный трехэтажный дом с крышей, покрытой берестой (использование бересты, как одного из изоляционных прокладочных материалов, рассматривалось в качестве «передовой технологии» и было недешево). Шесть других меньших домов предназначались для гостей и дворового персонала. В просторных конюшнях король разводил лошадей. Рядом с поместьем по его повелению была возведена церковь.
Несмотря на различия в характерах и интересах супружеской пары, в целом это был счастливый брак. Счастливые периоды жизни сменялись противоречиями, но это лишь укрепляло узы между ними и со временем они очень привязались друг к другу.
Примерно через год после свадьбы у супругов родился первый ребенок. Ожидания были велики. Уже когда в полдень 26 июня 1681 года начались предродовые схватки, во дворце прозвучал орудийный салют и зазвонили церковные колокола. Все надеялись на рождение сына и поэтому когда надежды не оправдались, это вызвало определенное разочарование. Говорят, что королева плакала, и, когда её после родов посетил король, она сказала, что плохо исполнила свой долг. Король якобы ответил на это: «Courage, через год в это же время у нас будет сын, если мы того захотим».
Дочь получила имя Хедвига София. Вскоре после этого Ульрика Элеонора вновь забеременела. Сейчас Швеция ждала наследника по мужской линии. Дочери, конечно, могли быть престолонаследницами, но предпочтение всё же отдавалось сыновьям.
Несмотря на то, что Швеция не была втянута в какую-либо войну, осень 1681 года была беспокойным временем в стране. Шли большие перемены. Совсем недавно открылись судебные слушания над бывшими регентами Карла XI, обвинявшимися в злоупотреблениях положением и невыполнением своих обязанностей. В начале года началась «большая редукция», нацеленная на значительное изъятие в пользу государства у высшего дворянства и аристократии отчужденных и податных земель, полученных ими за участие в войнах при Густаве II Адольфе в 1611-1632 гг. Для того, что спасти экономику страны, Карл XI и его советники приняли решение забрать у дворян часть их имущества в пользу государства. Многим это угрожало экономическим разорением. Среди высшего дворянства зрело недовольство. Недовольно было даже и небогатое дворянство, так как его путем «контрибуций» тоже вынуждали способствовать укреплению государственных финансов. Король Карл также ощущал, что нарушен и баланс власти в стране, поскольку государственный совет деградировал до уровня королевского совета. Но шведская армия оставалась надежным орудием в руках короля на случай, если недовольство, несмотря ни на что, вдруг выльется в бунт.
В любом случае совсем не вовремя пришло несчастье, происшедшее с Карлом XI.
Во время конной прогулки недалеко от поместья Кунгсёр он упал с коня. А, поднявшись, сгоряча не заметил, что кость была сломана, и почувствовал это только тогда, когда попытался опереться на ногу. Обломок кости прорвал мышечную ткань и рана начала обильно кровоточить. Только лишь через восемь часов прибыл фельдшер, который смог осмотреть рану (его действия позже были оценены как неудовлетворительные, и он был лишен прав на врачевание). Мать короля, вдовствующая королева Хедвига Элеонора, и его супруга, беременная Ульрика Элеонора, поспешили в Кунгсёр. Они были в отчаянии. Были опасения, что король умрет.
В других же это вселило новые надежды. Те члены совета, которые обвинялись в злоупотреблении властью во время пребывания в регентском совете при Карле XI, наверняка были бы счастливы, если бы вдруг его не стало. Ходили слухи, что вдовствующая королева Хедвига Элеонора будет арестована, адмирал Ханс Вахтмейстер и другие высокие сановники будут убиты, а власть после его смерти перейдет к Ульрике Элеоноре. Слухи были явно безосновательны, но способствовали разрастанию смуты в стране.
Всю зиму 1681-1682 годов король провел в постели в Кунгсёре. Лечение затянулось, поскольку кость не хотела срастаться. Не заживала и рана, из которой постоянно должны были удаляться отколовшиеся осколки кости. Король чувствовал себя плохо и из-за этого не мог быть вывезен из Кунгсёра, что беспокоило медиков двора. Находящаяся при нём королева была беременна и ясно, что было бы лучше, если бы роды у неё прошли в Стокгольме, а не в Кунгсёре.
Врачи долго пытались уговорить королеву уехать домой в Стокгольм, но она хотела оставаться у больничной постели своего мужа. Только лишь в начале апреля 1682 года беременная на последних месяцах Ульрика Элеонора, наконец покинула резиденцию в Кунгсёре и направилась в столицу.
В середине мая Карл XI настолько поправился, что смог поехать к своей ожидающей родов жене в столицу. Но полностью он так никогда и не выздоровел – всю оставшуюся свою жизнь ему было трудно ходить, и он был даже вынужден опираться на трость.
В субботу 17 июня 1682 года королева Швеции Ульрика Элеонора родила престолонаследника по мужской линии. Роды длились полтора часа. Гордый отец Карл XI записал в своем дневнике: «17-го, утром в субботу, без четверти семь моя супруга разрешилась бременем и родила сына. Вечная хвала Богу, который помог ей. Помоги же теперь вернуть ей прежнее здоровье». Радость переполняла стокгольмский дворец.
Уже в тот же день после обеда в ходе небольшой неформальной церемонии принц получил имя Карл. Некрещеный ребенок не был защищен против дьявола. Поэтому очень большое значение придавалось тому, чтобы ребенок, во избежание неприятностей, был бы окрещен как можно скорее.
Счастливое событие праздновалось как во дворце, так и во всем городе. «Мало кто лег спать трезвым в тот вечер», писал в этот день своему королю датский посланник в Стокгольме Мейер.
Новорожденный принц пережил первые критические недели, и 12 июля наступило время для торжественной церемонии его крещения во дворце. Её проводил главный священник двора Самуэль Верениус. Крестными отцами ребёнка стали родственники: принц датский Георг, герцог Гольштейна и князь-епископ Любека. Старая королева Кристина, которая, хотя и не присутствовала, стала крестной матерью вместе с графиней Гессенской и принцессой Доротеей Гольштейнской. Выбор крестных был искусным балансированием между различными политическими и династическими интересами. Церемония проходила в апартаментах королевы. Затем в этот жаркий летний день все были пригашены отведать выпечки, дынь, сладостей и вина. Был произведен салют из 110 орудий. Во дворе хотели, чтобы малыша назвали Густавом, поскольку имя Карл связывалось с королями, которые были «несколько суровы и угрюмы». Но у Карла XI было иное мнение, и он решил назвать мальчика Карлом.
После церемонии в церкви весь двор и приглашенные гости собрались во дворце, чтобы отпраздновать это событие. Пришли сюда и нашедшие для этого возможность все высшие офицеры. Правда, они не только не хотели пропустить случай, чтобы засвидетельствовать свое почтение Карлу XI, но и желали «хорошенько выпить». Датский посланник Мейер, напротив, был вынужден покинуть праздник раньше. Согласно его словам, организм датчанина не справлялся со шведскими питейными обычаями.
Семья быстро разрасталась. В 1683 году у Хедвиги Софии и Карла появился маленький брат, нареченный Густавом. Через год семья увеличилась ещё на одного сына, которому дали имя Ульрик. Принц родился в принадлежащем вдовствующей королеве Хедвиге Элеоноре замке Якобсдаль, что расположен севернее Стокгольма, когда его мать случайно была там. Вдовствующая королева была так рада, что её внук, таким образом, оказал ей честь своим первым визитом, что она решила подарить ему свой замок. Принца окрестили Ульриком в честь его матери Ульрики, а замок получил его имя – Ульриксдаль.
Всё, казалось, шло спокойно и весело.
Но 1685 год стал годом испытаний для семьи. Дети серьезно заболели вследствие какой-то формы распространившейся температурной эпидемии. Первым умер почти двухлетний Густав. Конечно, детская смертность была тогда велика, но это не значило, что родители в семнадцатом веке были нечувствительны к смерти своих детей. Король и королева восприняли эту утрату неслыханно тяжело. Карл XI писал фельдмаршалу Рутгеру Ашебергу: «Я не думал, что будет так тяжело потерять одного из своих детей, которых я, благодаря Богу, приобрел».
Вскоре после этого отчаявшийся король сам серьезно заболел — у него появилась кровавая рвота. Это было признаком того, что с ним не всё в порядке и явилось предвестником той болезни, которая со временем свела его в могилу. Заболела и королева, и её были вынуждены уложить в постель. Беда наносила удар за ударом. Чуть больше чем через месяц после принца Густава, несмотря на все заботы со стороны родителей, умер заболевший принц Ульрик. Карл XI, который к тому времени оправился от приступа болезни, в горе заперся в своих комнатах. Болезнь настигла и принца Карла, он подхватил оспу, но к великому облегчению родителей, выздоровел. Позднее в тот же год родился пятый ребенок королевской пары, сын Фредрик. Но через две недели умер и он.
Распространились злые слухи, что все три принца были отравлены. Вероятнее всего, что оснований для таких слухов не было, но Ульрика Элеонора была так ими обеспокоена, что пожелала, чтобы выжившие дети – Хедвига София и Карл – некоторое время жили в её покоях под постоянным присмотром.
Преждевременная смерть трёх младших братьев сопровождалась ростом беспокойства, как бы что-нибудь не случилось и с маленьким Карлом. Его считали болезненным ребенком, и Ульрика Элеонора непрестанно следила за ним, выискивая малейшие признаки болезни. Реакция на такое окружение заботой наступила позже — став взрослым, он нисколько не заботился о собственном здоровье, давая этим понять, что как ребенка его перенежили.
Для того чтобы забыться, Карл XI заполнял всё свое время работой. Он совершал длительные поездки по стране, дни его с утра до вечера были заняты военными смотрами и маневрами.
Ульрика Элеонора искала утешение в религии. Она страдала бессонницей и часто ночами погружалась в чтение религиозных писаний. В ночное время она со своими придворными дамами, – которые, само собой, тоже были вынуждены бодрствовать, когда она не могла спать, – прогуливаясь по комнате, вела «божественные и духовные разговоры». Через некоторое время королева пришла к пониманию неотвратимости принятия этих потерь, как промысла воли Божьей:
Природа посылает мне печаль, если болеют мои дети, но мой разум говорит мне, что самое счастливое, что могло бы случиться с ними или со мной, — это оставить эту жизнь, прежде чем мы станем свидетелями ударов и тех несчастий, которые определенно произойдут.
Религиозный кризис, через который она прошла, углубил её смирение c своим несчастным жребием. В возведенных по её приказу в районе Норрмальм (ныне – один из центральных районов Стокгольма) возле церкви святого Юханна домах для бедных получили приют и возможность обучения грамоте 160 бедняков и взрослых больных, а также дети-сироты. Она была щедрой и охотно посылала деньги знакомым, оказавшимся в нужде, не раскрывая, от кого они пришли. Эта черта её характера перешла по наследству и к сыну.
Ульрика Элеонора принимала большое участие в воспитании своих детей. «Королева почти всегда в своих внутренних покоях со своими детьми», отмечал современник. Между прочим, она сама обучила их утренним и вечерним молитвам. Иногда она показывала им гравюры из Библии, рассказывая при этом библейские истории, которые дети затем должны были пересказывать.
Когда у королевы не было времени, заботу о королевских наследниках брали на себя слуги. С принцем было не легко ладить; его, как и многих детей, например, очень привлекал огонь. Рассказывают, что Карл часто совал пальцы в пламя свечей. Много раз из-за этого загорались длинные манжеты его одежды; случалось, что огонь охватывал и его волосы. Те, кто нянчился с ним, регулярно жаловались на его отвратительные выходки и самодурство.
Уже в ранние годы он проявил себя как невероятный упрямец.
Однажды вечером нянька должна была на короткое время сбегать на свидание к своему жениху и попросила маленького Карла спокойно посидеть на стуле до её прихода. Но когда за ним раньше, чем ожидалось, пришла мама, чтобы взять с собой на вечернюю службу в церковь, Карл отказался сдвинуться с места. Ульрика Элеонора, разумеется, очень рассердилась, а мальчишка лишь только после продолжительного времени признался, что он пообещал няньке не вставать со стула, прежде чем она не вернется обратно.
Учеба принца была важным делом, и когда Карлу исполнилось четыре года, ему стали подбирать учителя. Для этого Ульрика Элеонора поехала с ним в город Упсалу (один из университетских центров Швеции). В течение двух месяцев они жили в городском замке, встречались с различными учителями для того, чтобы со всей тщательностью выбрать из них наиболее подходящего, который мог бы заняться обучением принца. Во дворец один за другим приезжали профессора и перед принцем и его матерью проходили испытание на преподавательское искусство. Маленького Карла очень забавляла вся эта процедура. Наконец первым учителем принца Карла королева выбрала пятидесятилетнего профессора риторики Андреаса Норкопенсиса, поменявшего через год свою фамилию на более благородную — Нурденъельм. Он-то и обучал принца в течение последующих восьми лет чтению и письму, а также языкам и истории. Кроме того, он отвечал за преподавание принцу уроков морали. Иногда, однако, казалось, что добрый Нурденъельм был слишком уступчив по отношению к своему маленькому ученику – нередко случалось, что только благодаря присутствию матери на уроках Карл слушался своего учителя.
Учился Карл легко. В мае 1687 года, накануне своего пятилетия, он написал свое первое предложение: «Сначала следует искать Царство Божье, а уж потом всё остальное выпадет на нашу долю». А в шесть лет — первое письмо, в котором он пожелал своей крестной матери, королеве Кристине в Риме, счастливого Нового года. Он также написал слова благодарности адмирал-генералу Хансу Вахтмейстеру за полученный от него в подарок игрушечный корабль.
Когда Карлу было четыре года, королева начала устраивать официальные ужины с участием детей с тем, чтобы приучить их быть в центре внимания. Именно в обществе матери он впервые в 1686 году побывал на военном смотре в Юргордене (Олений загон или Олений остров – один из красивейших парков сегодняшнего Стокгольма). Сидя на маленькой лошадке, ведомой офицером, Карл объезжал и «инспектировал» свои войска.
В декабре 1686 года тридцативосьмилетняя королева родила шестого ребенка, сына, названного Карлом Густавом. Но проклятие не оставляло семью. И этот шестой ребенок, спустя несколько недель, умер. Ульрика Элеонора впала в глубокое отчаяние и утратила аппетит. Ко всему этому у неё воспалился сустав правого бедра, что вызывало боль и высокую температуру. Был вызван врач из Ганновера, который считал, что она нуждается в движении и смене обстановки. Для того чтобы выполнить докторское предписание, был куплен Карлбергский дворец рядом со Стокгольмом. Он стал любимым местом Ульрики Элеоноры.
Свои первые годы Карл проводил в основном с матерью. Когда наступало лето, она оставляла дворец в Стокгольме и забирала с собой детей в Карлберг. Случалось также, что и зимой они выезжала в этот маленький дворец. Это было так близко, что король после дня работы мог ехать туда верхом. В парке Карл и Хедвига София играли, отправляясь в исследовательские экспедиции среди прудов, кустов и деревьев. Здесь же королева повелела построить маленький павильон, в котором она устраивала праздники.
Развлекательная часть жизни при шведском дворе по сравнению с прочей Европой была не так сильно развита. Понимание Карлом XI развлечений ограничивалось охотой и военными маневрами. Но зима 1687-88 года внесла в эту жизнь изменения. С длительным визитом к ним приехал молодой принц Фредрик Гольштейн-Готторпский. Чтобы увеселять его, после ужина устраивались танцы и играла музыка, о чём один из столичных дипломатов писал как о «редких и необычных событиях, нечасто случавшихся за эти пять лет».
Этой зимой семья вновь увеличилась. Появилась ещё одна дочь. Её назвали Ульрикой Элеонорой — в честь матери. Больше в семье прибавлений не было. Всего же королева родила семерых детей, из которых лишь трое дожили до взрослых лет: Хедвига София, Карл и Ульрика Элеонора, младшая.
Во многом Карл XI был хорошим отцом – он любил своих детей и участвовал в их воспитании. Разумеется, что он часто бывал в отъездах на военных маневрах и смотрах по всей Швеции, но как только ему выпадал случай, он много времени проводил с ними. Они вместе собирались за обеденным столом: король, королева, вдовствующая королева и дети.
На официальных мероприятиях король обычно был сдержан и молчалив, но иногда мог позволить выплеснуться гневу на чиновников или офицеров. Но, однако, дома в семье такое происходило не часто. Но всё-таки иногда случалось.
Однажды в ноябре 1688 года семья собралась в Стокгольмском дворце. Ульрика Элеонора, которая находилась в своих комнатах с детьми, решила удивить своего мужа и свекровь. Она нарядила брата и сестру: Хедвига должна была представлять «лето», а Карл — «зиму». Затем попросила свою придворную даму, графиню Мэрту Спарре отвести их к королю и вдовствующей королеве, находившихся в покоях Хедвиги Элеоноры в другом крыле дворца. Сама она не могла сопроводить их, так как была нездорова и должна была остаться у себя. С весельем и ожиданием праздника шести- и семилетних детишек отвели к отцу и бабушке, которую принц Карл обычно называл «папина мама». Но Карла XI вовсе не обрадовало, когда перед ним предстали его отпрыски в маскарадных костюмах, которые, по его мнению, были смешны и безвкусны. Увидев принца Карла, он в гневе сбил с его головы белый убор. Бабушка попыталась вновь одеть его ему на голову. На помощь поспешила также придворная дама. Король, который не мог позволить себе излить злобу на детей или свою мать, перенес свой гнев на графиню Спарре. Покрываемую угрозами и ругательствами, её просто-напросто выгнали из дворца. Сразу же после этого перепуганная насмерть придворная дама заболела и отказывалась более появляться во дворце. Добрая королева, которая вероятно стыдилась поступка своего мужа, позже нашла ей в утешение другую должность при дворе своей сестры в Дрездене.
Сам Карл XI в молодости получил недостаточное образование. Из-за его слабого здоровья мать короля, Хедвига Элеонора, больше внимания уделяла телесному развитию сына. И в этом она преуспела. Он рос крепким подростком, любившим физическую активность. Но с академическим развитием дело обстояло хуже. Во многих вопросах его знания были явно недостаточны для монарха. Усугубляли ситуацию и его проблемы с чтением и письмом. Поэтому во многом он был вынужден полагаться на своих советников. А это значило, что они имели существенную власть в определенных вопросах, где его королевских познаний не хватало. Поэтому Карл XI был настроен дать сыну такое образование, которое привело бы его к большей независимости, т.е. точно также как и многие отцы хотят, чтобы их сыновья получили всё то, чего они сами в свое время не сумели получить.
Когда Карлу исполнилось шесть лет, король впервые взял в свои руки его воспитание или, как это называлось, занялся «выучкой» сына. Раньше эта ответственность была возложена им на жену. Сейчас же Карл XI сам написал инструкцию по «выучке» принца. Она была краткой, но, однако же, содержательной. Прежде всего, упор делался на религию, поскольку король сам был глубоко религиозным человеком. Поэтому и принцу следовало внушить истинную религиозность. Конечно же, он должен был учиться читать и писать как по-шведски, так и по-немецки. Важно было также уметь считать. То есть ничего такого необычного. Но, как представляется, изучение последних решений риксдага, деятельности военных властей, законов, судебно-правовых норм и королевских прав было труднопереваримым занятием для шестилетнего мальчика. Принц должен был заниматься военными науками, изучать артиллерийское дело и фортификацию. В обучение также входили уроки фехтования и верховой езды.
Для того чтобы достичь высоко поставленных целей обучения, Карл XI решил, что принцу нужно найти гувернера. Он, конечно, не заменял бы Нурденъельма, но нес бы основную ответственность за учебу юного принца. Выбор короля пал на 54-летнего гоф-канцлера Эрика Линдшёльда, весьма компетентного господина, высоко ценимого Карлом XI. Это был образованный, веселый и дружелюбный человек, который, как полагал король, был создан для того, чтобы быть учителем наследника. Королева, между тем, противилась назначению Линдшёльда. Она полагала, что его шутливость часто была чрезмерна, что он был предрасположен к удовольствиям и недостаточно набожен — то есть попросту он не мог быть примером подражания для молодого принца. Ульрика Элеонора предпочла бы видеть на этом месте гофмаршала Бенгта Русенхане и ясно выражала своё неудовольствие решением мужа, но всё произошло именно так, как сказал король. Назначение Эрика Линдшёльда, однако, не вызвало долгого разлада между супругами. Новый гувернёр не стал, как Нурденъельм, фаворитом ни у Карла XI, ни у остальных членов королевской семьи.
И Карл XI, и Ульрика Элеонора имели устоявшиеся взгляды на вещи. Королю, например, не нравилось, если королева вмешивалась в вопросы правления. В тех случаях, когда она просила о помиловании для кого-нибудь, он, как говорят, отвечал ей в повышенном тоне: «Мы взяли Ваше Величество в супруги для того, чтобы Вы рожали нам детей, а не давали советы». Конечно, у короля и королевы были раздоры, но в целом их привязанность друг к другу была глубокой.
Хуже обстояли дела в отношениях между Ульрикой Элеонорой и Хедвигой Элеонорой.
Вдовствующая королева Хедвига Элеонора была, что примечательно, по-прежнему главной фигурой при дворе. Она требовала и добилась того, что в «табеле о рангах» её имя шло впереди Ульрики Элеоноры. Прибывающие дипломаты сначала наносили визит вдовствующей королеве, а уж только после этого – самой королеве. При проведении церковной службы она упоминалось сразу же после короля. Такое положение объяснялось, частью, её сильными личными качествами и большим уважением короля к своей матери, а также, частично, слабым здоровьем Ульрики Элеоноры и её уступчивостью вдовствующей королеве. Ульрика Элеонора часто была прикована к постели и охотно уезжала из Стокгольмского дворца для того, чтобы отдохнуть во дворце Карлберг. А когда не болела, то все равно искала возможность покинуть столичный дворец, чтобы избежать утомительного общества старой Хедвиги Элеоноры и вечных карточных игр. Однако речи о какой-либо в чем-то выражавшейся вражде между молодой королевой и её свекровью не шло. Ульрика Элеонора обычно уступала без боя. Она попросту не питала ни к кому злости. Но между тем за этими индивидуальными различиями лежали реально-политические спорные вопросы: родиной вдовствующей королевы было княжество Гольштейн-Готторп, а Ульрики Элеоноры – Дания. Постоянные конфликты между этими двумя государствами подвергали прочность семейных уз трудным испытаниям, и, прежде всего, на страже интересов своей родни стояла вдовствующая королева. Когда Дания освободилась от Гольштейн-Готторпа, старая королева не замедлила дать волю своим чувствам неприязни по отношению к датскому королевскому дому. То, что это больно задевало Ульрику Элеонору, не вызывало удивления, поскольку датский король Кристиан V был её братом. Но вместо того, чтобы отвечать на эти выпады вдовствующей королевы, она часто уезжала с детьми в какой-нибудь другой дворец. Карл XI пытался оставаться нейтральным, хотя часто принимал сторону матери.
Нурденъельм, учитель Карла, в качестве педагогического приема использовал метод ведения диалога для закрепления у своего ученика таких положительных качеств как храбрость, честность и милосердие. Сохранились многие из его диалогов с юным принцем. В этих интеллектуальных поединках Карл представлял добро, а Нурденъельм выступал адвокатом дьявола. В диалогах могли затрагиваться библейские сюжеты или какие-нибудь актуальные события, например, собственный день рождения самого Карла. Нурденъельм писал вопросы, на которые потом Карл давал ответы в письменной форме. Часто эти собеседования завершались одним и тем же образом – Нурденъельм сдавался и признавал себя побежденным своим юным противником: «И так, как всегда, Господин вновь одержал ещё одну победу надо мной».
26 октября 1688 года у них шел разговор об искренности. Диалог начал Нурденъельм.
- Господин, что значит быть искренним?
- Это значит говорить правду.
- Я не знаю, стоит ли быть искренним.
- Конечно, это оправдано.
- Докажите мне, что это оправдано.
- Когда человек умирает, он попадает на небеса. Это касается тех, кто верит во Христа.
- Но я не обязан быть искренним, поскольку другие не хотят быть таковыми.
- Не придерживайтесь этой стороны, будьте с меньшинством.
- Лучше всего тому, кто следует за толпой.
- Но в последнее время дела у таких людей идут неважно.
- Я не верю. Господин может привести чей-нибудь пример, кому помогла искренность.
- Ной, Авраам, Адам, Ева.
- Адам и Ева, осмелюсь сказать, отказались от искренности толпы.
- Бог покарал их за грехи их.
- После того, как Господин привёл такие веские доводы и прекрасные примеры, а также проявил хорошую осведомленность, я хотел бы призвать к помощи и милости Господа Бога и признать, что Господин одержал победу в этой схватке.
В этой беседе с Карлом поступали как с взрослым, и поскольку он всегда выходил с победой из этих поединков, его уверенность в себе крепла. Но Нурденъельм не позволял себе сдаваться слишком легко – эту уловку принц скоро бы понял, и тогда эти победы потеряли бы для него ценность. Учитель, однако ж, не хотел также выставляться глупым – тогда бы он потерял уважение. Для Нурденъельма это было нелегкое балансирование.
Столетия назад различные мыслители полагали, что жизнь человека можно поделить на разные возрасты. Предлагалось назвать период с рождения до семи лет Infantia (детство), а с семи до четырнадцати — Puertia (юность). Затем шла Adolescentia или так называемая «зрелая юность», которая длилась с четырнадцати до двадцати одного года. Жизнь после двадцати одного называлась Juventus или так называемый «зрелый возраст». Эта псевдонаучная терминология получила распространение по всей Европе и со временем пустила глубокие корни в образованном обществе.
Возможно, что эта идея о «возрастах жизни» засела в голове у Карла XI, заставив его принять решение о необходимости изменить образ жизни. Принц как раз выходил из периода Infantia и король уже не считал, что он должен продолжать жить со своей мамой и Хедвигой Софией. Несмотря на протесты жены, он решил, что шестилетнему мальчику следует перебраться в свои собственные апартаменты во дворце и иметь собственный придворный штат и слуг. К тому времени принц уже получил и собственный полк. Карл XI отметил в своем дневнике: «Второго [января 1689 года] вечером принц Карл впервые спал вне своих комнат и был поручен прислуге». Таким образом, был предпринят очередной шаг на пути юного принца к его становлению в качестве монарха.
Несмотря на то, что он жил «сам по себе», принц продолжал много общаться со своей мамой и сестрами. Они вместе ели, ходили в церковь и, когда Карл не был занят учебой, проводили вместе большую часть дня.
Параллельно с классическими и гуманистическими идеалами образования воспитание Карла характеризовалось и военным обучением. Как отец, так и педагоги делали всё, чтобы привить малышу качества настоящего офицера. Так как он любил своего папу, который, в свою очередь, лучше всего чувствовал себя в боевой обстановке, то, возможно, нет ничего удивительного в том, что когда Нурденъельм спросил его, кем он хочет стать, семилетний Карл ответил: «Я хотел бы, чтобы когда-нибудь мне выпало счастье последовать за отцом на поле битвы». Рассматривать это высказывание как объяснение того, что Карл уже в этом возрасте якобы предрешил, что он станет полководцем, значило бы зайти слишком далеко. Просто, как многие сыновья, он хотел стать таким как папа.
Что думал тогда о себе принц? Поскольку он в свое время должен был принять на себя руководство государством, естественно, было важным, чтобы он понимал ответственность предстоящей задачи. Его учителя и его семья учили его воспринимать свою личность в виде персонифицированной власти. Для этого он пробовал себя в своей будущей роли верховного правителя. Показательным примером этого, является его диалог с Нурденъельмом, в ходе которого они обсуждают актуальный вопрос строительства фортификационных укреплений в Юргордене. Начинает разговор учитель:
-Господин, я вижу толпу народа, идущую на земляные работы в Юргорден. Что они собираются делать там?
—Работать на возведении моих укреплений.
-А что это за люди, которые знают эту работу?
—Это – крестьяне.
-А откуда они?
—Из губерний Сёрмланда и Даларна.
-А как же так получилось, что там есть такие сообразительные крестьяне, которые разбираются в этой работе?
—Они сами ничего не знают, но другие им покажут, что надо делать. Они же только знают, как держать лопату в руках, а больше ничего.
-Меня вот раньше удивляло, что Господин строит укрепления в Юргордене. Он что, боится, что бегающие там олени и зайцы нападут на него? Они ведь сами по себе очень пугливые звери.
—Я не боюсь оленей, но строю укрепления для того, чтобы посмотреть, как они выглядят, и тем самым кое-чему научусь.
Семилетний и уверенный в себе принц вполне сознает разницу между собой и подданными. Сама его речь уже говорит о его взгляде на этот вопрос. Карл «строит» укрепления, в то время как крестьяне «работают» на их строительстве. Он придумал, что нужно сделать, а крестьяне – это лишь только средство для выполнения его решений.
Время от времени маленький принц пользовался своим положением. Рассказывают, что один раз он сидел и занимался чтением вслух. Опекающий его камергер Густав Кронъельм, между тем, случайно задремал. Карл подошел к нему и сильно дернул его за нос. Кронъельм, разумеется, разозлился, и пошел было рассказать королю о поступке его сына. Но Карл последовал за Кронъельмом и пригрозил, что он дернет его за нос снова «когда станет королем», если Кронъельм сейчас нажалуется. Кронъельм тут же передумал и повернул назад.
К тому же за этой перспективой власти была и реальность. Решения риксдага в 1680 и 1682 годах сделали короля самодержцем. Его власть, практически, была не ограничена. Влияние государственного совета было сильно урезано, и его советники могли лишь только давать советы, если только лишь король напрямую просил их об этом. Король получил право издавать законы и распоряжения без поддержки риксдага. Это была абсолютная монархическая власть. Аналогичными её примерами были тогда Франция, Англия и Дания. Карл XI отвечал за свои действия только перед Богом. Он был
самодержавным, всеми повелевающим и над всеми царящим суверенным королем, который, как никто другой на земле, не только отвечает за свои действия, но и распоряжается властью и силой по своему разумению и как христианский король правит и руководит своей державой.
Это было торжественно провозглашено всеми сословиями страны, представленными в риксдаге в 1693 году. В принципе, риксдаг был безвластен. Само собой это не могло не оказать воздействия и на юного принца. По большому счету, он ежедневно видел, с каким уважением и покорностью относятся окружающие к королю. Да и сам принц был неслыханно вознесен. Карл XI, например, называл его в своем дневнике «Его Королевское Высочество Принц Карел (Carel или Carolus – европейские формы написания имени Карл)». Такое отношение нижайшей покорности, проявляемое всеми – от лакеев до членов государственного совета – должно быть способствовало тому, что юный принц наполнялся неизмеримо сильной верой в себя, как особо избранного. А поэтому прислушиваться к советам других не было никакой нужды — ему было достаточно своей персоны.
Занятия историей научили Карла, в частности, избегать повторения ошибок, совершенных другими. В классной комнате принца в Карлберге Нурденъельм и семилетний Карл вели дискуссию о пользе чтения истории. Начинал Нурденъельм:
-Угодно ли господину ответить на мой вопрос?
—Если сумею, то отвечу.
-Вопрос таков: хорошо ли вот так сидеть здесь и рассуждать об императорах прошлого и указывать на совершенные ими ошибки?
—В этом нет ничего плохого, поскольку последующие поколения должны видеть примеры, чтобы плохое могло помниться как предостережение и применяться с пользой даже в виде наказывающей плетки для них. Вы хотите спросить почему? А для того, чтобы человек уходил в могилу с честью и почетом.
-Однако мне кажется, что мертвых можно оставить не оклеветанными, и строить свою жизнь, следуя законам, порядку и добрым советам.
—Это правда. Так было бы лучше, если бы люди хотели так жить. Но люди злы, и не остается ничего иного, как давать им примеры.
-Совершенно правильный ответ! Но если бы я был у власти, то плохо бы было тем, кто слишком прилежно и тщательно описывает проступки императора.
—Как можно осуждать за это пишущих? Вы спросите, почему нет? Ну, тогда посмотрите, например, на Нерона? Он тоже раньше избавлялся от писателей. Но писатели остаются и поныне.
-Удивляюсь, как они осмелились писать так смело.
—Они же писали после смерти императора, когда он уже не мог наказать их.
-Тем самым господин побеждает в этом споре. Но он выиграет даже больше, если он хорошенько обдумает свои последние слова, которые показывают ему, что пока могущественный владыка жив, все говорят ему то, что он хочет слышать, но как только он умрет, языки развязываются. И поэтому лучше вести себя так, чтобы никто ни имел права сказать ничего другого, кроме хорошего и похвального.
Таким образом, Карл очень рано обратил внимание на то, что его действия будут оцениваться историками и другими после его смерти.
В 1690 году настало время для новой программы его обучения. Вероятно, за этой работой стоял Эрик Линдшёльд. Программа была масштабной и тщательно прописанной, в ней говорилось о целях обучения, а также конкретно указывалось, какие книги следует прочитать ученику. Во многом она очень походила на старую инструкцию по воспитанию Карла XI. Отличие же было в том, что сейчас требовалось буквальное выполнение каждого пункта и буквы этой программы вплоть до достижения принцем восемнадцати лет. И за этим намеревался проследить сам король. Делалось всё для того, чтобы наилучшим образом подготовить престолонаследника к тому дню, когда королевство перейдет в его руки. То есть цель состояла в том, чтобы дать юному Карлу наилучшее, какое только возможно, образование.
Основой всей программы была её теологическая часть. Власть шла от Бога, и царствующие особы отвечали перед ним за свои действия. Под руководством епископа Эрика Бенцелиуса из Стрэнгнэса, принц должен был тщательно изучать Библию, вероисповедные тексты, Катехезис Лютера и другую протестантскую литературу. Многое следовало учить наизусть. Большое значение — что совершенно соответствовало духу того времени — придавалось Старому завету. Принцип возмездия «око за око, зуб за зуб» рано был привит юному наследнику трона, но в ходе религиозного обучения внимание обращалось также на такие принципы как милосердие и справедливость.
Само собой важным было знание языков. Карл должен был владеть шведским, немецким и французским. Естественно, что высший приоритет отдавался латыни – ведь среди других языков латынь представляла собой язык международного общения того времени. Выдающийся педагог Линдшёльд, который всегда был в курсе того, что происходит в языковой сфере, полагал, что принц, вопреки принятой методике, не должен начинать обучение с грамматики, а перейти непосредственно к чтению классических писателей. Он начинал с таких легких вещей, как басни Эзопа с тем, чтобы потом взяться за более трудных авторов. Чтение писем Цицерона вместо бубнёжки правил склонения, «предотвращало появление неудовольствия и неприятностей, связанных с учебой, которые легко могли проникнуть в сердце Его Королевского Высочества. Правила грамматики можно было выучить и в старшие годы». Несомненно – это педагогический подход, который представляется современным даже и сегодня. Историю Римской империи принц учил, читая Корнелия Непоса (Cornelius Nepos) и Ливия (Livius) на языке оригинала. Другими античными писателями, с которыми он ознакомился, были Федр (Phaedrus), Юстиниан (Justinius) и Квинтий Курций Руф (Quintus Curtius Rufus). Особенно большое влияние на Карла оказал последний из них. Произведения этого римского писателя об Александре Великом (Македонском) произвели глубокое впечатление на юного принца. Взрослым он всегда брал с собой в военные походы том Курция De rebus gestis Alexandri Magni.
Повествования о походах Юлия Цезаря в Галицию настолько живо преподавались учителем, что Карлощущал себя марширующим на поле битвы под руководством Цезаря. В учебе использовались карты и иллюстрации. При изучении времён Цезаря ставилась задача не только дать принцу знания языка и истории, но и представить римского полководца в качестве обобщенного примера «смелой и разумной личности».
Исторические познания Карл частично получал через обучение латинскому языку. Он постигал также общую историю, заучивая мало стимулирующие хронологические таблицы событий мировой истории. Эти таблицы весели на стене в его классе «для ежедневного осмысления». В качестве учебников использовались, в частности, Cronius sive historiae universalis epitome Петри Лауренберга и Inledning till Swänska Historien (Введение в историю Швеции) Самуэля Пуфендорфа. Карл был, прежде всего, очарован личностью Густава II Адольфа и его жизненной судьбой. Вместе со своим отцом он часто посещал наиболее сохранившиеся и поддерживающиеся в порядке такие памятники минувших времен, как могильные курганы в Упсале и камни Муры.
У Карла были и другие учителя. Военные предметы – математику и военную науку – ему преподавал Карл Магнус Стюарт. Он был одним из самых искуснейших офицеров королевства и одним из тех немногих шведских военных, которые обладали познаниями в военной истории своей страны. Под руководством Стюарта изучались рисунки Дальберга, изображающие сражения в войнах, которые вели Карл Х Густав и Карл XI. Обсуждались и анализировались различия в подходах к путям, ведущим на поле боя. О стратегических аспектах Стюарт не говорил – на это не было ни времени, ни подходящих учебников. Поэтому каких-либо глубоких знаний военной истории со стратегической точки зрения Карл в ходе своей учебы не получил.
Карл рано проявил интерес и даже талант к фортификационному искусству. В учебных целях он сделал чертежи небольших укреплений, которые были возведены по окраинам Стокгольма. Основы чертежных знаний приобретались благодаря тому, что Стюарт поначалу наносил рисунки карандашом, а затем Карл прочерчивал их чернилами. Результаты были не всегда уж так удачны: «8 октября 1691 года нарисовал я так коряво и посадил на чертёж кляксу, что Стюарту пришлось всё исправлять; поэтому я пообещал, что в последующем буду рисовать лучше, иначе Стюарт не будет больше править мою работу».
Было также задумано, чтобы знания философии и науки о государстве Карл приобрёл, читая, например, работы Аристотеля и Хуго Гротиуса. Возможно, он не успел начать этих занятий, поскольку в 1697 году его учёба прервалась. Но благодаря ей, он всё-таки получил определённые знания о науке управления государством, изучая королевские указы, предписания и решения риксдага прошлых лет.
Но знания – это ещё не всё. Большое значение придавалось также формированию характера юного принца, его личных качеств. Ключевыми понятиями здесь были добродетель и честь. Он должен был вырасти набожным и сдержанным государем – другими словами, он должен был стать добродетельным. Но это нельзя было развивать за счет недостаточной веры в себя. Напротив, ему нужно было внушать, что он уникален и стоит над всеми другими людьми, и является воплощением чести и власти. Как записано в его школьной программе 1690 года, достичь этой цели можно было путем прилежного изучения словаря Сюрака, «Характеров» Теофрастуса и De officiis Цицерона.
В программе заострялось внимание на том, что принц «должен приучаться со вниманием выслушивать хорошие советы, обоснованные рассуждения и замечания, но остерегаться самовлюбленности, тщеславия и своенравности». Однако сомнительно, чтобы как раз эти строки оставили глубокий след у Карла. Как бы там ни было, но когда он стал взрослым, внимание к советам других, отнюдь, не стало его характерной чертой.
В 1690 году принцу подыскивали нового гувернера. Эрик Линдшёльд умер вскоре после того, как составил новую программу преподавания. И на этот раз выбранного Карлом XI учителя – королевского советника Нильса Юльденстолпе – Ульрика Элеонора посчитала неподходящей кандидатурой. Определенно, он был человеком со своим стилем и манерами, но вряд ли так же хорошо образован как его предшественник. Хотя сейчас вопрос – кто является гувернером — не играл такой большой роли, так как на деле огромнейшее влияние на Карла уже оказал Нурденъельм. Да к тому же ни Линдшёльд, ни Юльденстолпе не располагали достаточным временем для принца, поскольку они были очень заняты другими важными делами в государстве.
Основной идеей в воспитании Карла была педагогическая теория Аристотеля о неограниченно формируемом ребенке – так называемая теория tabula rasa. Юный принц рассматривался как чистый лист бумаги, и поскольку предполагалось, что на нём всё фиксируется, то это заставляло тех, кто там писал, быть предельно осторожным. Если хотели, чтобы из него вырос умный и добродетельный правитель, то следовало проследить за тем, чтобы его окружали умные и добродетельные люди. В пределах возможного всё так и было. Историк-современник Йоран Нурдберг рассказывает, что
никто не имел права входить в покои принца для ухода за ним и прислуживания или позже для ежедневного общения и бесед, но только те, кто был знаком с благочестием, тишиной и кротостью, поскольку всё, что он видел и слышал, измерялось им по заложенным в его наивном сердце добродетели и чести.
День юного принца начинался с того, что его будили в пять утра. Тут же у кровати на коленях он читал утреннюю молитву. После этого завтракал. В восемь часов с чтения Библии начинался школьный день. Вместе с епископом Эриком Бенцелиусом Карл читал одну главу, которую потом пересказывал ему. Различные спорные вопросы этики, которые встречались в этой главе, давали толчок к дискуссиям. По субботам изучались тексты воскресных молитв, как на шведском, так и латинском языках, а также на немецком и греческом. Каждое воскресенье Карл делал короткое резюме тех молитв, которые читались для королевского двора в дворцовой церкви. Между одиннадцатью и двумя часами он был свободен. Затем, как предполагалось, до шести вечера должна была продолжаться школьная программа. Но на деле послеобеденное время часто посвящалось другим делам. Речь могла пойти, например, об играх в парке Карлберга с сестрой Хедвигой Софией, – которая была его единственным товарищем по играм, –или о верховой прогулке.
Карл XI был сторонником сурового и сильного мужского идеала. Этот подход воспринял и его сын. Шестилетний Карл записал в своем дневнике: «мужчина никогда не должен плакать, даже если горе его, как никогда, огромно». Вот его понимание образа настоящего мужчины: «Мужчина должен быть как лев суров к своим врагам, а дома – кроток, как овечка».
Когда Карлу было тринадцать лет, он заболел оспой. Однако болезнь протекала в довольно легкой форме, и он вскоре выздоровел. Юный принц гордился оспинками на лице – следами перенесенной болезни. Он полагал, что они придают ему более мужественный вид.
Часто после обеда он вместе со своим папой выезжал из дворца. Это были, прежде всего, вылазки на охоту, на которые Карл XI рано начал брать с собой сына. Семи лет отроду он уже участвовал в охоте на волков в Юргордене, где был большой загон для оленей, волков, рысей и зайцев. Когда ему было восемь, он подстрелили своего первого оленя, а в одиннадцать – убил первого медведя в лесах под Кунгсёром. Гордый отец тщательно отмечал в своем дневнике успехи сына: «5 февраля в понедельник Его Королевское Высочество принц Карел 11 лет, 7 месяцев и 19 дней, в волости Сэтербу, в лесу Вальбю убил медведя». Они также охотились на волков в Лидингё (ныне — фешенебельный район островного Стокгольма) и на барсуков на Стрёмсхольме.
Природа давала королю и принцу возможность к взаимному общению. И оно не ограничивалось только охотой — отец и сын с удовольствием совершали длинные верховые прогулки, катались на санях с горок у Карлберга, их возили на оленьих упряжках. Нередко при катаниях на упряжках к ним приходили воспоминания об удачных охотах. Это время было наиболее интересно для Карла XI. Всё измерялось и записывалось в дневник. Сравнивалось время таких заездов и ставились рекорды. Отмечалось также точное количеств ударов колоколов по умершим, пожары и факты заключения мира. Когда Карлу было двенадцать, он и его папа доезжали верхом от Сёдертелье (город в 30 километрах от столицы) до Стокгольма за два с половиной часа. А расстояние между Упсалой и Ульриксдалем они покрывали почти что за четыре часа.
Но речь шла не только о рекордах скорости и медвежьей охоте. Карл XI хотел также подготовить своего сыну к тому, что его ожидает, когда он примет от него власть. Король придавал основное значение военным аспектам такой подготовки. С двенадцати лет принц с отцом участвовал в различных воинских маневрах. Вместе они инспектировали офицерское жильё и посещали пушечные заводы в столице для того, чтобы Карл мог бы посмотреть, как делают орудия. Вместе они ходили под парусами по озеру Мэларен на королевском судне Carolus. Принц также мог наблюдать, как строят суда на корабельных верфях Шеппсхольмена (ныне — район Старого города).
Под руководством своего отца Карл получил также возможность заглянуть и в гражданские дела Швеции. Он посещал учреждения и встречался со служащими. В Упсальском университете — присутствовал при присуждении докторских степеней.
Юный принц знакомился и со светской частью жизни. Для будущего государя воспитание в этой области было само собой разумеющимся и к тому же важным. Он присутствовал на свадьбах и участвовал в празднествах, устраиваемых при дворе, например, на большом маскараде в Стокгольмском дворце, который проводила Ульрика Элеонора в феврале 1692 г. Тем, кто был там, запомнился этот вечер. В восемь часов все девяносто его участников, ряженные в маскарадные костюмы, проследовали через государственный зал, покои вдовствующей королевы и по «зеленой дорожкой» в апартаменты королевы в западном крыле четырехгранного дворца, где состоялся сам праздник. Гости были поделены на пары и должны были изображать путешественников из разных стран, которые съезжаются в гостинице. Карл XI, который, вопреки своему обычаю, также принял участие в этом спектакле, представлял голландского крестьянина, а вдовствующая королева – в венгерский национальный костюм. Принц Карл изображал русского, а его младшая сестра Ульрика Элеонора – крестьянку из Даларна. На стол было подано 125 различных блюд. Праздник длился всю ночь. Ели, пили и танцевали. Не ранее шести часов утра все взрослые гости удалились в том же порядке, как и пришли. Но только лишь для того, чтобы продолжить праздник в покоях вдовствующей королевы. Карла и его сестёр отправили спать намного раньше.
Здоровье Ульрики Элеоноры давно уже было слабым. А в 1690 году она серьёзно заболела. Тридцатитрёхлетняя королева была вынуждена провести несколько месяцев подряд в постели в Карлберге. К больной были призваны наиболее высокоавторитетные медики страны. Но они оказались бессильны и не могли поставить диагноз её заболевания. Король предложил, чтобы она поехала в теплые края. В тщательно планирующейся поездке её должны были сопровождать два королевских советника и свита в 160 человек. Но Ульрика Элеонора не дала себя уговорить – она не хотела оставлять мужа и детей.
Весной 1693 года королеве стало ещё хуже. К часто повторяющимся судорогам добавилась водянка и была опасность, что она уже никогда не оправится от недугов. Король постоянно находился в Карлберге, чтобы быть рядом с ней. Все его запланированные поездки были отложены. Правительственная канцелярия временно переехала в Карлберг, и король сам принимал участие в её лечении. Со слезами на глазах он лично помогал своей любимой жене соблюдать постельный режим. Окружающие удивлялись тому, что такой ранее сдержанный в чувствах монарх испытывал настолько теплые чувства к своей королеве. Карл XI отвечал на это одному дворцовому служащему, что «он не нуждался и не имел привычки позволять всем бить в барабаны и трубить в трубы о своем характере — было достаточно того, что тем, кто в нем сомневался, пришлось изменить свое мнение, глядя на его дела».
В июле 1693 года силы Ульрики Элеоноры были определенно на исходе, и она чувствовала, что приближается конец. Пригласили всех родных и близких, чтобы попрощаться с ней. Она поклялась своему мужу в любви и призвала его к мягкости в управлении страной. Кроме того, она пожелала, чтобы он проявлял сострадание к бедным и нуждающимся. В её прощальных словах к сыну говорилось, в частности, об отношениях между ним и сестрами. Она просила Карла заботиться о сестрах «не только как близкому им брату, но и как верному и нежному отцу» и всегда любить и защищать их. И на протяжении всей своей жизни Карл будет следовать этой просьбе. Друзья и близкие знакомые будут приходить и уходить, а любовь между братом и сестрами сохранится на все годы.
26 июля 1693 года 36-летняя Ульрика Элеонора, наконец, уснула вечным сном. Возле своей мамы стоял одиннадцатилетний принц.
Когда через несколько дней Карл XI покидал Карлберг, он произнес полные значения слова: «Здесь оставляю я половину моего сердца». Сразу после этого у него поднялась температура, и некоторое время он был вынужден провести в постели. Ещё много месяцев после кончины жены он, как только речь заходила о ней, начинал плакать. Датский посланник Люксдорф рассказывает, что король был совершенно в отчаянии, когда он принимал соболезнования датского короля. Карл XI был вынужден прервать аудиенцию и последнее, что видел покидающий зал датчанин, — был наклонившийся к окну и плачущий, закрыв лицо руками, король. С кончиной Ульрики Элеоноры из жизни Карла XI исчез свет. Стало ясно, что вскоре и он должен был последовать за нею.
Смерть матери сильно повлияла и на детей. Не в меньшей степени потому, что их отец больше не был таким, каким они знали его раньше.
Атмосфера скорби и печали надолго охватила Стокгольмский дворец. Уже много позже вдовствующая королева рассказывала, что Карл XI после кончины Ульрики Элеоноры никогда уже не чувствовал себя в хорошем расположении духа. Он сам утверждал, что он «не был ни дня счастлив после смерти покойной королевы».
Её уход укрепил узы между отцом и сыном. Карл разделял папины интересы к охоте и быстрой верховой езде, и они много времени проводили вместе. Принц стал самым близким спутником короля.
Но не только королевская семья оплакивала свою королеву. Одна из придворных дам писала: «Думаю, что никогда и никто не жалел и не горевал так по какой-либо королевской персоне, как по Её Величеству. Стоит общий плач, все в траурных одеждах, и вряд ли во всём городе можно купить кусок черной материи». Ещё в течение двух лет двор и королевская семья ходили в траурных одеждах в память почившей королевы.
Шли разговоры о планах заменить детям мать мачехой, а короля снова женить. Прежде всего, этим была больше всех занята вдовствующая королева. И пока король был жив, такие предложения шли потоком, в первую очередь из немецких княжеских домов, но из этих проектов так ничего и не получилось. Карл XI всё время отклонял их: «Ах, у меня никогда не будет такой матери для моих детей, какая у них была. Пусть только Господь даст жизни кронпринцу! А как только ему исполнится восемнадцать, я женю его для укрепления престолонаследия». Но так не случилось.
Ещё одной потерей была смерть Нурденъельма в 1694 году. Королевская семья горько оплакивала его кончину. На его место был выбран шестидесятилетний статс-секретарь Тумас Пулюс. Но он был занятым человеком. Поэтому вопросами обучения пришлось много заниматься камергеру Густафу Кронъельму. Карл и тридцатилетний Кронъельм со временем стали близкими по духу людьми.
Во многих отношениях у Карла было счастливое детство. Он был окружен любящими людьми, которые делали для него всё, что было в их силах. По сравнению с другими детьми правящих особ он проводил удивительно много времени со своими родителями. Он получил лучшее, какое только можно было пожелать, образование и, конечно, был очень хорошо обеспечен в материальном плане. Его уверенность в себе росла, и он рано развил в себе непререкаемый авторитет будущего единовластного правителя.
Семейные узы были сильны. Карл XI и Ульрика Элеонора хотя и имели очень разные интересы, но всё же были близки друг другу. Их брак, начинавшийся по расчету, перерос в нечто более глубокое. Определенно, что иногда в их отношения вторгалась вдовствующая королева Хедвига Элеонора, но в целом их супружество должно рассматриваться как счастливое. Сильные чувства семейных связей отражались на детях, и они тоже были сильно привязаны друг к другу.
Но Карл XI был нездоров. Уже много лет при сильных нагрузках его рвало кровью. Он похудел, и его мучили боли в области живота. Летом 1696 года наступило ухудшение. Были вызваны Урбан Хъерне и Мартин Цирфогель – его личные медики, — которые констатировали, что король страдает от колик. Ему прописали лекарства, после чего он почувствовал себя лучше, но только на несколько дней; как только он прекращал принимать слабительное, боли в животе возобновлялись. О каком-либо долгом постельном режиме речи быть не могло. Он, как обычно, продолжал ездить на охоту и инспекции.
Проблемы со здоровьем лишь только усугублялись. В начале 1697 года боли стали настолько сильными, что он не мог ходить выпрямившись. Различные знахари, мудрые старушки и всякие лекари предлагали королю свои услуги. Но он доверял только своим медикам. А они полагали, что король должен снизить свою рабочую нагрузку и темпы. Для того чтобы отдохнуть от государственных дел он, сопровождаемый своими детьми, медиком Хъерне и пятьюдесятью слугами, отправился в Кунгсёр. Но, несмотря на то, что сейчас он вёл себя поспокойнее, чем обычно, лучше ему не становилось. Похоже, что лечение врачей не помогало; главным образом королю для утоления болей и для очищения желудка ставили клизмы. Иногда отчаявшиеся врачи пробовали применять другие методы лечения. Однажды вечером ему положили на живот кусок хлеба, смоченного в портвейне и посыпанного измельченными гвоздиками. Но боли оставались такими же. В марте 1697 он вернулся в столицу. Положение было критическим. Его мучили настолько ужасные боли, что теперь он был просто вынужден лечь в постель. Придворный фельдшер при прощупывании живота обнаружил уплотнение, величиной с ладонь, как раз там, где боли были наиболее сильные. Для смягчения страданий Карл XI принимал горячие ванны с ароматическими травами.
Мать короля, Хедвига Элеонора, была озабочена отсутствием успехов в лечении. Она решила связаться с врачом в Любеке, о котором она слышала много хорошего. Хъерне и Цирфогель были встревожены этим и решили проконсультироваться с наиболее известными медиками страны, чтобы получить поддержку своим методам. На заседании медицинской коллегии было констатировано, – совершенно в духе того времени – что причиной является непорядок в телесных водах. Ещё больше неясности было в диагнозе. Один доктор говорил о злокачественных опухолях во внутренних органах, другой – о запоре в желудочном тракте. Доктор Цирфогель, со своей стороны, полагал, что боли указывают на какую-то форму внутреннего нагноения. Предложили лечить короля различными видами слабительных средств и болеутоляющими лекарствами.
На другой день после клизмы вышло огромное количество гноя. Теперь доктора были уверены, что дело во внутреннем нагноении. В последующие дни король чувствовал себя лучше, но вскоре приступы боли и появление крови возобновились. Король призвал своих медиков и потребовал от них неприукрашенной правды. Они отвечали, что желудок его разрушен и дела обстоят плохо. Разговор закончился тем, что король шепотом попросил Цирфогеля вскрыть его, если болезнь всё-таки приведет к смерти. В этом случае, пообещал король, врач без сомнения найдет много необычных вещей в его животе.
Вновь собралась медицинская коллегия. Некоторые врачи предлагали проколоть живот и удалить гной. Хъерне и Цирфогель отклонили это предложение. По собственному пожеланию короля ему вместо этого пустили кровь.
2 апреля в страстную пятницу в дворцовой церкви состоялась конфирмация принца Карла. Король, который очень ожидал вступления сына во взрослую жизнь христианина, из-за своей болезни не мог присутствовать на ней. Он лежал в своей комнате и прощался с государственным советом и своими ближайшими слугами.
На другой день к нему были позваны попрощаться Хедвига Элеонора и дети: Карл, Хедвига София и Ульрика Элеонора. Прощание с сыном происходило отдельно и длилось два часа. Один из данных королём на смертном одре советов состоял в том, чтобы сын любой ценой избегал втягивания в войны, «если только тебя туда не втянут за волосы». Ну а если уж случится война, он не должен колебаться направить на неё все свои силы. Принц Карл пообещал также отцу никогда не жениться на той, которая не принадлежит к лютеранской церкви. Какие ещё советы дал своему сыну Карл XI, осталось тайной. Карл XII в течение своей жизни никогда не делился ни с кем о содержании этого разговора.
Через двое суток наступил конец. Во второй половине дня, после того, как король причастился, его разбил паралич. В последней, отчаянной попытке спасти жизнь короля, были пойманы несколько голубей, и из их груди вырезана мускулатура, которую положили на грудь больного. Но всё было безуспешно. В половине девятого вечером 5 апреля 1697 года мучения Карла XI закончились. Ему был лишь только 41 год.
Появился слух, что король был якобы отравлен, но состоявшееся через сутки вскрытие показало на большие изменения в брюшной полости. Точно, как предсказывал сам король, в его кишечнике нашли «много весьма редкостных и непонятных вещей». Вся брюшная полость была забита опухолями, некоторые величиной с гусиное яйцо. Две из них прорвали толстую кишку, образовав в ней две большие дыры. Живот был также заполнен кроваво-гнойной жидкостью. Причиной смерти, как полагали врачи, был уже с детства слабый желудок короля. Это, в свою очередь, явилось основой для появления разъедающих жидкостей, которые привели к «запорам» и, со временем, к образованию опухолей.
Вскоре после смерти отца учеба принца Карла прервалась. Ему только что тогда исполнилось пятнадцать лет. Он был любознательный, сообразительный и прилежный ученик и до сих пор ему очень нравилось учиться. Предполагали, что его учёба продлиться до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет. Но этого не произошло. Тем не менее, Карл успел получить превосходное знание шведского языка. То же самое касалось немецкого – будучи взрослым, он писал и говорил на нём без проблем. Хорошие знания были у него и в латыни – он писал на ней «так легко и хорошо, что в последнее время нет какой-нибудь необходимости его поправлять», отмечал его учитель. Французский язык он освоил, в частности, благодаря изучению жизни короля Генриха IV и чтению Жана Расина и Пьера Корнелле. Однако, став старше, он избегал говорить на этом языке. Обладал он также определенными знаниями греческого языка.
Тренировки сделали из него хорошего фехтовальщика и отличного наездника. Он искусно владел стрелковым оружием. Его же танцевальные навыки, напротив, были в нем развиты не так хорошо, несмотря на то, что с малых лет его обучал собственный танцмейстер. Всё же он любил танцевать, но, кажется, не был достаточно грациозным танцором. Рассказывают, что уже в более поздние годы он танцевал, не обращая внимания ни на такт, ни на партнерш.
Пример отца научил юного Карла быть верным долгу. Вся жизнь Карла XI прошла в работе, а также в войнах и мире, в здоровье и болезнях. С безудержным рвением он отдавал себя вопросам правления своей страной. В ходе предпринимаемых им продолжительных поездок он лично проинспектировал состояние дел в большей части воинских подразделений страны, ознакомился с деятельностью священнослужителей и чиновников. Хотя в этом отношении Карл XI не был уникален. Его современники – Людвиг XIV и Вильгельм Ораниенский — также проявляли интерес к военным вопросам и, большей частью, посвящали свою жизнь напряженному и самозабвенному труду.
Работа с утра до вечера – так должен выглядеть образ жизни самодержавного государя. И эту истину принц Карл рано усвоил для себя. Но в то время под ним ещё не было трона.