Это очередная глава из пока неизданной книги Н. Ратенова (творческий псевдоним), которую с разрешений и по просьбе автора мы публикуем главами на канале. Ниже ссылка на предыдущую главу.
Польская кампания Карла XII — Молодость в сапогах. (proarm1.ru)
Я, видимо, буду повенчан в горе и радости со своими солдатами, чтобы жить и умереть вместе с ними.
(Карл XII в ответ на вопрос сестры Ульрики Элеоноры о его брачных планах в письме от 23 декабря 1706 года)
Пробыв около пяти лет в Польше, Карл XII решил покинуть эту страну. 7 июля 1706 года он вместе с армией вышел из Луцка, что в восточной Польше. Войска двинулись на запад, а через несколько недель к ним присоединился со своим корпусом и Реншёльд. Карл проинформировал Реншёльда о том, что он решил напасть на Саксонию с тем, чтобы вынудить Августа отказаться от польской короны. После этого, оставив генерал-майора Арвида Акселя Мардфельта с парой тысяч солдат, усиленных польскими войсками в Западной Польше, король вместе с Реншёльдом и 19 тысячами своих войск продолжил движение на запад.
Армия прошла через Шлезиен и 27 августа пересекла границу с Саксонией. 5 сентября была форсирована река Эльба. Незначительное саксонское сопротивление вылилось в небольшие стычки, которые вскоре прекратились. Карл XII обратился к напуганному населению с манифестом, в котором призывал народ оставаться в своих родных местах и не пытаться прятать своё имущество. В случае послушания с ними будут обращаться хорошо, ну, а если нет, то последует наказание огнем и мечом. В миле западнее Лейпцига у деревни Альтранштэдт король решил остановиться. Здесь в замке с тем же названием он расположил свою штаб-квартиру.
Император в Вене и другие протестовали против вторжения короля – ведь при начале войны за испанский престол он ясно предостерёг от нападения на любое государство, входящее в германо-римскую империю. Карл XII проигнорировал протест, но со стороны императора никаких военных действий не последовало.
Сразу же начались переговоры между Саксонией и Швецией, но без Августа, который находился в Польше. Саксонские участники переговоров, получившие от Августа указания добиться для него «приемлемых и христианских условий», полностью уступили требованиям шведского короля. Собственно, это были и не переговоры. Когда саксонцы узнали о запросах Карла XII, они попытались достичь компромисса, но тогда Карл Пипер объяснил им, что «это воля короля, моего господина. А он никогда не меняет своих решений». А для того, чтобы дополнительно нажать на саксонцев, Карл направил генерал-майора Мейерфельта с большим отрядом войск в направлении Дрездена. И вскоре саксонские дипломаты пошли на все уступки.
Подписанный 14 сентября 1706 года в Альтранштэдте мир означал окончание шестилетней войны между Швецией и Саксонией. Кроме того, Август отказался от своих требований на корону в пользу Станислава Лещинского и был вынужден выйти из союза с Россией. Однако ему было разрешено сохранить за собой титул короля Польши и не было речи о том, чтобы заставить его отречься от курфюрства. Затем Карл XII вынудил саксонцев выдать лифляндца Юхана Рейнхольда Паткуля, который уже год находился в саксонской тюрьме, попав туда после того, как поссорился с Августом. К тому же Саксония должна была оплатить содержание шведской армии в период предстоящей зимы.
О судьбе Паткуля наш автор, Борис Николаевич Григорьев написал замечательную книгу: Паткуль — купить книгу в интернет магазине, автор Борис Григорьев — Ridero
В это время в Польше проходили вызывающие беспокойство события.
Перед тем, как был обнародован мирный договор, в Польшу вторгся русский армейский корпус. Август, который стоял в Литве с большими кавалерийскими силами, не отважился признаться русским в том, что договорился с Карлом XII о мире. Вместо этого он соединился с царской армией и затем совместной силой в 35 тысяч человек выступил против 14 тысяч шведов и поляков под командованием Мардфельта, находившихся в Калисце (Калише) в западной Польше. Август был неспокоен, но по-прежнему не смел сообщить русским о мире. Вместо этого он направил к шведскому генерал-майору гонца и попросил его увести свои войска. Мардфельт, до которого ещё не дошло известие от Карла XII о заключении мира, воспринял это, как очередную военную хитрость со стороны Августа и остался поэтому в Калисце. Кроме того, Мардфельт не взял на себя смелость отвести войска, так как «опасался, что Его Величеству не понравится такой отход». 19 октября 1706 года Август вместе с русскими нанес удар и одержал сокрушительную победу.
Карл XII был взбешен поведением Августа, когда узнал о случившемся в Калисце. Он приказал немедленно обнародовать ранее секретный мирный договор между Швецией и Саксонией для того, чтобы всем стало известно, что Август более не является королем Польши и что между прежними неприятелями заключен мир.
Август, который находился в Варшаве и был по горло занят празднованием совместной с русскими победы, посчитал, что теперь он должен переговорить с Карлом. Он выехал из Польши и к обеденному времени 7 декабря уже находился в деревне Гюнтерсдорф. Здесь в помещичьей усадьбе в нескольких километрах от королевской штаб-квартиры в Альтранштэдте располагалась резиденция графа Пипера и канцелярия. Карл верхом быстро покрыл это небольшое расстояние, как только узнал о прибытии Августа. Примечательно, что первая встреча не носила враждебный характер. Они вежливо приветствовали друг друга – «короли обнялись и взаимно выказывали признаки большой дружбы», пишет Густаф Адлерфельт, личный полевой историограф Карла XII. Переговорив в течение часа, оба кузена верхом направились в штаб-квартиру, где двор подготовил праздничный ужин.
Через некоторое время и после нескольких встреч с Августом Карл писал о нём Ульрике Элеоноре: «Он весёлый и смешной. Не очень большой, но крепкий; несколько полноватый». Далее Карл поведал, что Август тоже не носит парик, что иначе было обычным среди лиц их положения.
Однако любезность Карла XII исчезла, когда к нему попали написанные Августом письма, в которых он по-прежнему обещал сохранять союз с Россией против Швеции. Карл заставил его вновь подтвердить заключенный мир и ужесточил и так уже тяжелые для саксонцев требования по контрибуциям. Кроме того, он отказался от участия в ужине с ним.
Шведские солдаты были рады своему приходу в Саксонию; в этой стране им было легче в языковом плане, чем в Польше, а народ исповедовал ту же религию, что и дома в Швеции. Тяжелые годы, проведенные на Востоке, привели к тому, что многие солдаты по прибытии сюда находились в изнуренном состоянии. Немецкий очевидец рассказывает, что они были «худы и желты кожей, и напоминали цыганский табор». Но вскоре все вошли в норму. Уровень жизни в Саксонии был значительно выше, чем в Польше и шведы это не упустили. Ресурсы страны были тщательно проинвентаризированы и полки были расквартированы каждый в своем районе по всей территории курфюрства. Сейчас уже можно было отказаться от полевых палаток, поскольку деревни были большие, а саксонские крестьяне по сравнению с польскими жили просторнее для того, чтобы принять солдат на постой. Солдаты по одному или по двое останавливались на каждом крестьянском дворе, который также отвечал за их продовольственное обеспечение. И речь здесь шла не о каких-то крохах. Каждый день солдатам полагалось получать по 800 грамм мяса, столько же хлеба, а также овощи, масло и более семи литров пива.
Помимо этих обязанностей саксонцы должны были выплачивать обычные контрибуции, которые взимались раз в месяц. Экономическое положение армии, благодаря им, значительно улучшилось. Никогда ранее в армейской казне не было столь много наличных средств, как сейчас.
До солдат были доведены строгие приказы о недопустимости плохого поведения по отношению к местному населению. Ведь здесь в Германии, полагали шведы, речь шла о «цивилизованных» людях, а не о варварах как те, что жили на Востоке. Между шведами и саксонцами установились хорошие отношения. Многие из солдат были привычны к крестьянскому труду, которым они занимались у себя дома, и помогали местным жителям, выполняя различные работы. Конечно, были и такие шведские солдаты, которые вели себя по отношению к гражданскому населению отнюдь не по-рыцарски. Часто причиной этому было употребление алкоголя.
Долгосрочная передышка использовалась королем для переоснащения и укрепления армии. Была проведена замена старого, истрепавшегося обмундирования. Осенью 1706 года морем из Швеции в Померанию доставили новых рекрутов, где они оставались до тех пор, пока армия не покинула Саксонию. Вербовка в самой Германии без проблем дала возможность сформировать новый полк. Ведь шведская армия была окружена особым ореолом успеха – не в меньшей степени благодаря своему полководцу Карлу XII. Упсальский студент Андерс Алстрин, совершавший поездку по Европе, писал домой своему дядюшке, профессору Юхану Упмарку, что он сам поддался искушению оставить гражданскую стезю и пойти вместо этого на военную службу:
Должен признать, что здесь, как желает нам дорогой дядюшка, нужны мужество и твердость, что, конечно, укрепляет меня против голоса соблазна, и будь они у меня, то я давно бы стал солдатом, поскольку воинская служба здесь настолько очаровательна и так очарователен наш великий король, что трудно даже себе и представить, и поэтому я всё же должен признать: при таких условиях всё это нравится и любой при этой конъюнктуре последует за таким королем.
Во время своего пребывания в Саксонии 24-летний король стал объектом внимания всей Европы.
Английский дипломат Джон Робинсон выражал в своем письме в Уайтхолл смешанное с ужасом чувство уважения к Карлу XII, находящемуся среди государственных мужей Западной Европы:
Если предположить, что война в Польше и в Московском царстве завершится, то ни император, ни Дания, ни Пруссия или какое-нибудь германское государство не отважатся противиться ему. Все преклонятся перед его волей, и то же самое должны будут сделать Англия и Голландия или они останутся в одиночестве.
Со всех краев в шведскую штаб-квартиру приезжали гости. Дипломаты, иностранные военные, князья, аристократки и охотники за удачей, всем было любопытно взглянуть на шведского короля, о котором так много говорилось. Однако только небольшое их число получали шанс на личную встречу с ним, большинство же довольствовалось тем, что лишь мельком пару раз могло видеть его. В тех случаях, когда Карл участвовал в открытых трапезах, в большом столовом зале замка толпились зрители для того, чтобы взглянуть на него. Часть бывала разочарована, другие получали большое впечатление, но всех их ошеломлял и разочаровывал внешний вид короля и его манеры поведения. Студент Алстрин рассказывает:
Я, как и любой другой, не насмотримся на него. Каждый день в зал, где он обедает, набивается столько народа, сколько может войти. Он кажется мне таким странным, таким необычным и непонятным во всём, что он делает, в его манерах и мимике, так что мне и сказать нечего, хотя при этом он так обходителен и снисходителен. И ни один из тех его портретов, что я видел, совсем не похож на него. […] И ни одно лицо не кажется мне столь странным и непонятным, как лицо короля Карла. Оно в чем-то особенное, я не знаю в чем, но что-то в нем есть и привлекательное и пугающее. Однако он ведет себя так просто во всем, ссутулившись, сидит, всегда погруженный в мысли, и, уходя, неуклюже поднимается с места.
Произвела впечатление на Алстрина и скрытность короля:
Никто не может понять ни его, ни его настроения, ни его хода мыслей. Я слышал от тех, кто был с ним с самого начала и довольно хорошо знали его, как, например, драбанты (из которых многие были знакомы мне с давних времен), которые все говорят, что они никогда не могли понять или судить по его лицу и жестам, что он имеет ввиду или каково его настроение, поскольку он всегда одинаков, и никто ещё не замечал, […] чтобы у него была какая-то преобладающая страсть, или к чему-то он наиболее склонен. Они даже не могли сказать, какую лошадь из своей конюшни он выделяет больше, среди других лошадей; если ему дают деревенскую кобылу, то для него это все равно.
Английский посол в Берлине Томас Вентворт, который, как и большинство других дипломатов, никогда лично не встречался с королем и поэтому составлял свои доклады, основываясь, главным образом, на слухах и впечатлениях от увиденного, был едва ли не шокирован привычками короля и его внешним видом:
Он высок ростом и статен, но невероятно грязен и неухожен. Ведет он себя грубее, чем можно было ожидать от ещё такого молодого человека. […] Мне рассказывали, что его панталоны иногда настолько засалены, что из них можно сварить суп. Но когда я его увидел, они были почти что новые, незадолго до этого его разодели, так как он направлялся на встречу с королевой, супругой короля Августа, когда она вернулась из Лейпцига, и для того, чтобы хорошо выглядеть, он надел на себя эти новые кожаные панталоны. С ней он не обменялся и тремя словами, но вместо этого четверть часа проговорил с её придурковатым карликом, и ушёл.
Посол был также поражен его поведением за обеденным столом:
Между каждым съедаемым куском мяса он берет кусок хлеба с маслом и размазывает масло пальцами по столу. Он никогда не остается за столом дольше, чем четверть часа. Ест как лошадь и за всё время не произносит ни слова.
Многие из приезжающих покидали Альтранштэдт с мало в чем лестной картиной Карла XII. Например, окончательное суждение посла Вентворта было не очень-то положительным: «Он весьма капризен и упрям, и это пугает его соратников, ибо он подвергает риску свою жизнь и свои армии также легкомысленно, как это другие делают на дуэли».
Сам Карл XII хорошо понимал, что его личность притягивает внимание, но, судя по всему, не придавал этому значения. Так же мало, как Карл обращал внимание на лесть, так же был он глух и к критике. Если иногда что-то и вызывало у него неудовольствие, то, чаще всего, это были мелочи, – а не то, как он проводил политику или вел военные действия. Такое сучилось, например, тогда, когда он впервые за семь лет надел на себя парик.
Весной 1707 года его поразила какая-то инфекция, которая никак не отступала. Думали, что причиной тому была его привычка в любую погоду снимать шляпу, как только он начинал разговаривать с кем-нибудь. Поэтому кто-то из его двора проследил за тем, чтобы ему заказали в Лейпциге парик. Однако период, когда он в зрелом возрасте носил парик, был кратким. Когда офицеры из его ближайшего окружения первый раз увидели его в парике, то встретили это событие колкими комментариями. Посыпались шутки и высказывания, что он выглядит как жених. Карла это задело, и он тотчас же выбросил парик. Навсегда.
В Саксонию из Швеции приезжали также погостить офицерские жены и родственники. Проводились свадьбы, устраивались театральные постановки и балы, и иногда в них даже участвовал Карл. Студент Альстрин был свидетелем одного такого события:
Самым смешным было, когда король, постояв немного, ссутулившись, как длинный и худой уппландский крестьянин, недавно нацепивший на себя синий сюртук, большие перчатки и сапоги, пошел, широко шагая, подхватил женщину и, танцуя с ней, начал топать изо всех сил ногами, не обращая внимание на музыкальные такты, расталкивая других бедняг, кто бы это ни был, так что его партнерша летала туда-сюда, явно при этом помня, что она танцует с королем. По этим дамам можно было хорошо видеть, что они были его партнершами по танцам: растрепавшиеся во все стороны из-под высоких причесок волосы и их очумелый вид.
Даже Аврора фон Кёнигсмарк попыталась вновь войти в контакт с Карлом XII. На этот раз речь шла о родственниках Карла Густава Левенхаупта. Её первый визит в шведскую штаб-квартиру в 1702 году не помог зятю, который через год был приговорен к смертной казни. Сейчас Аврора хотела напрямую просить короля о том, чтобы жена и невестка Левенхаупта сумели избежать судебного процесса. Кроме того, в качестве помощницы протестантской аббедиссы общества святой Божьей матери в саксонском Кведлинбурге она хотела заставить короля быть более сговорчивым в своих требованиях, касающихся выплаты контрибуций этим обществом в пользу шведской армии.
Карл Пипер дружески принял Аврору, – которая, по словам Магнуса Стенбока, была «несколько толстовата, но выглядела неплохо», — однако встреча с королем и на этот раз у неё не состоялось. Тогда, когда она однажды со всей своей свитой на шести каретах нагрянула в штаб-квартиру, Карл в спешке удрал оттуда через черный ход. А когда вернулся, обнаружил на столе одной из комнат оставленный ею собственный минипортрет. Король мельком взглянул на него и отдал своему камергеру.
Поскольку война за наследование испанского престола все ещё продолжалась, но сейчас уже с большим успехом для союзных армий, Западную Европу интересовало, какой следующий шаг предпримет шведский король. Пойдет ли он на Восток или раздумывает над тем, чтобы вовлечь свою привыкшую к победам армию в битву, идущую на Западе, но в этом случае, на чьей стороне? Анна, королева Англии направила герцога Мальборо, Джона Черчилля в шведскую штаб-квартиру, чтобы выведать об этом. Герцог был знаменит во всей Европе тем, что привел союзное войско к большим победам над французами при Бленхейме в 1704 году и Рамилле в 1706 году.
Встреча двух полководцев не отличалась особой сердечностью. Не помогла и лесть 56-летнего герцога, когда он сказал королю: «Я бы был счастлив, если бы получил возможность принять участия в походах под знаменами Вашего Величества для того, чтобы получить то, чего мне не хватает в моем военном искусстве». Король не ответил той же монетой на это проявление вежливости, и Черчилль позднее рассказывал, что встреча была не так уж и важна. Карл XII, во всяком случае к большому облегчению для Мальборо, смог сообщить, что он намеревается оставаться нейтральным в испанской войне за престолонаследие.
В Саксонии Карл в основном занимался инспектированием войск, а также работой в своей канцелярии, находящейся в Гюнтерсдорфе. Однако он также сумел найти время для позирования 28-летнему шведскому портретисту Юхану Давиду Свартсу.
Типичным портретом монарха того времени было натуральное по размеру изображение всей его фигуры или только по пояс, одетого в роскошный наряд. Серьезные черты лица, парик и символизирующие власть реквизиты: чаще скипетр, корона или сверкающие черные доспехи. Если у изображаемого были какие-то черты красоты, то они убирались, поскольку основной целью при создании образа монарха того времени было вынесение на первый план понятия власти. Были и другие способы подчеркнуть влиятельность властителя: великолепный дворец, ритуальность дворцовой жизни и прочее. Портретное искусство было частью этой демонстрации власти. Сначала портреты Карла XII следовали общепринятой норме того, как должен выглядеть портрет монарха, но после 1701 года они стали иными.
Король хотел, чтобы его изображали реалистично и объективно. Если он был загорелым, то это должно было быть видно. Если он в повседневной жизни не носил парик, то его не должно было быть и на картинах. То же самое относилось и к его форменной одежде. За некоторыми небольшими исключениями на портретах он всегда одет в свой обтягивающий синий сюртук. Хорошо видны длинные, грубые, черные сапоги и большие перчатки.
Почему же Карл позволял изображать себя таким в простом и соответствующем действительности виде? Тот факт, что на нем была надета солдатская форма, а не, к примеру, подбитая горностаем мантия – что было обычно на портретах монархов того времени — подчеркивает в первую очередь то, что он был военный, трудившийся для общего блага. Если шпага, так для того, чтобы её применять, а не только носить в качестве украшения, и, кроме того, она представляла силу, на которой в целом и основывалась власть.
Возможно, портрет символизировал также и то, что король разделял с солдатами их условия жизни и службы. В сражениях он часто находился в первых рядах. Вряд ли можно переоценить то, какое значение для боевой морали имел его личный пример для его солдат. Портрет можно рассматривать как часть этой идентификации с армией.
Но запечатлеть Карла XII на полотне было трудно. Студент Альстрин пишет:
Удивительная вещь, насколько трудно ему выкроить время для художников (ибо среди тех сотен портретов, которые я видел и чем заполнен весь мир, все книжные полки, все художественные лавки и дома, я ещё не встречал такого портрета, который бы точно передавал облик изображаемого, ибо все были должны восхищаться и, поистине, восхищались им), из чего следует, что его было трудно запомнить, что я и сам испытал.
А вот между тем Юхану Давиду Свартсу это удалось. Мало есть таких изображений короля, которые были бы настолько непритворны и правдивы, как портрет созданный Свартсем в 1706 году в Альтранштэдте. Генерал-майор Карл Густаф Кройтц писал домой своей жене, что портрет «чрезвычайно схож с оригиналом. Лицом он не бел, а скорее загорелый». Кройтц, присутствовавший при написании портрета, рассказывает, что Карл очень хотел, чтобы он получился как можно более похожим на себя: «король также не хотел, чтобы ему хоть сколько-нибудь льстили, а, напротив, желал, чтобы художник посчитал все его рубцы после кори и отобразил их все там».
Только в одном портрет кривит. На полотне Карл XII перед входом в свою палатку посреди разместившихся лагерем войск – на самом деле во время пребывания в Саксонии он жил во дворце Альтранштэдт.
И он там жил хорошо. Почти столетний дворец находился в приемлемом состоянии, объединял под своей крышей четыре здания и башню, а также внутренний двор посредине. Во дворце была к тому же собственная церковь, в которой проходили службы и для населения деревни.
Карл жил на втором этаже дворца в по-спартански обставленной спальной комнате. Кровать была застлана лишь большим шерстяным одеялом без простыни, и, кроме того, над ней не было балдахина, в отличие от всех других кроватей, принадлежащих состоятельным и важным лицам. Так называемый ночной стул, стоявший со стороны ног являл собой «мрачное и грязное сооружение из дерева». Еще там у него находились простая письменная конторка для работы стоя и единственная дорогая вещь в комнате – позолоченная библия, лежащая на столике рядом с кроватью.
Поскольку старое поле битвы под Лютценом располагалось совсем рядом с Альтранштэдтом, король не стал тянуть с поездкой туда. В Лютцене он взял с собой двух старых горожан, чьи отцы участвовали в то время в этой битве, и они сопровождали его в качестве гидов. Карл и сам хорошо помнил из своего детства уроки истории, касавшиеся времен Густава II Адольфа и с энтузиазмом повествовал своему эскорту о различных стадиях сражения. Он также съездил в Виттенберг и посетил могилу Мартина Лютера.
Великий реформатор, между прочим, всё ещё был весьма актуален в европейской политике. Во время пребывания в Саксонии разгорелся конфликт между Карлом XII и католическим венским императором Йозефом I. В соответствии с условиями вестфальского мирного договора 1648 года большинству протестантских районов Шлезии гарантировалась свобода вероисповедания, чего на самом деле они не получили. В противоречии с гарантированными правами лютеранские церкви были закрыты – при молчаливом согласии императора – и поэтому последовало обращение к шведскому королю, чтобы он выступил в качествен гаранта вестфальского мира и помог бы им, как это сделал 75 лет тому назад Густав II Адольф. Вкупе с другими инцидентами – среди прочего был убит шведский капрал, пытавшийся вербовать солдат в Шлезии – эти трения угрожали перерасти в вооруженный конфликт между Швецией и Австрией. Карл XII напрямую предупреждал императора о том, что шведская армия была готова оккупировать Шлезию, чтобы тем самым разрешить этот конфликт. Однако этот узел был развязан с помощью дипломатов Англии и Голландии, и Австрия пошла на уступки. 22 августа 1707 года в Альтранштэдте был подписан договор между Карлом XII и императором. Было определено, что протестанты Шлезии вновь получат права, которые были гарантированы им вестфальским мирным договором. Но до этого было ещё далеко. Представители императора предложили Карлу территориальные возмещения – Хадельн в Лауенбурге — взамен уступок протестантам, но король отклонил это предложение. И когда императорские посланники уже уходили, Карл якобы громко сказал сам себе: «Memini me Alexandrum, non mercatorem” («Помните, что я – Александр, а не какой-нибудь мелочный торгаш»). Эту цитату он взял из одного из своих любимых литературных произведений: книги Квинтуса Куртиуса Руфуса об Александре Великом.
Благодаря Альтранштэдтскому договору протестанты Шлезии вновь приобрели свободу своей религии. Свыше сотни церквей, а также ряд школ, отобранных католиками, были возвращены лютеранам.
В тот же день, как только договор был подписан, Карл XII покинул Альтранштэдт.
Наступило время серьезно взяться за царя Петра.
Саксонию покинула и отъевшаяся и хорошо вооруженная шведская армия в количестве 35 тысяч человек – огромная разница с тем голодным и потрепанным войском, которое год тому назад вошло в княжество. В Померании находилось ещё 9 тысяч человек, которые получили приказ осенью соединиться с основными силами. Саксонцы были, конечно, рады отделаться от своих гостей. Кроме, однако, тех женщин, у которых образовались связи со шведскими солдатами – они не только плакали, «но и валились на землю без чувств при расставании».
Воздух был наполнен беспокойством и ожиданием. Андерс Алстрин в начале сентября 1707 года был свидетелем того, как шведская армия начала свой поход на восток:
Кажется, что эти бравые, сильные, хорошо одетые и хорошо обученные солдаты непобедимы. Господь наш, дай же им счастья на том пути, который ещё никому неведом.