Это очередная глава неопубликованной пока книги Н.Ратенова, которую автор передал для публикации нашему проекту. Дальнейший текст предлагается вниманию читателей полностью в авторском варианте.
Предыдущие части по порядку следования:
Помазанник божий. — Молодость в сапогах. (proarm1.ru)
Принц Карл. Дорога к трону. — Молодость в сапогах. (proarm1.ru)
Мальчик-король. — Молодость в сапогах. (proarm1.ru)
ЗЕЛАНДИЯ*, НАРВА, ДВИНА
Я знаю, что на моей стороне Бог и правое дело.
(Карл XII в беседе со своими генералами в начале ноября 1700 года)
Швеция стояла перед перспективой войны на два фронта. Но ещё не достигший полных восемнадцати лет король и его более старшие опытные советники по разному понимали, как следует решить эту проблему. Коллегия в Стокгольме, учрежденная для рассмотрения вопросов внешней политики, не испытывала никаких сомнений: главные силы должны быть направлены в Лифляндию.
Высокие чиновники полагали, что для гольштейнского театра военных действий будет достаточно и небольших сил. Благодаря соглашению с немецким княжеством Люнебургом и морскими державами, которые гарантировали защиту прав герцога Гольштейна в его отношениях с датским королем – заключен в местечке Альтона в 1689 году – можно было рассчитывать на их помощь в войне против Дании. Кроме того, Швеция ведь формально не являлась воюющей стороной в гольштейнском конфликте, а была лишь гарантом Альтонского договора.
Для советников ситуация в Лифляндии представлялась более напряженной. Шведские силы там были слабы, и генерал-губернатор, старый фельдмаршал Эрик Дальберг неоднократно в последние годы указывал руководству в Стокгольме на необходимость их усиления, но этого не произошло. Сейчас десятитысячная саксонская армия уже захватила важный укрепленный район на южном берегу реки Двина и, казалось, что вскоре они приступят к осаде Риги, крупнейшего здесь шведского города. Без сомнения, полагали господа в коллегии, прежде всего король должен идти на Лифляндию.
Фредрик IV Гольштейн-Готторпский, со своей стороны, настаивал на том, чтобы большая часть шведских сил должна поступить в его подчинение. И поскольку Карл не хотел подставлять своего зятя, он решил, что главные силы армии следует направить против Дании. Он думал, что в тот момент было достаточно направить несколько финских полков на защиту Лифляндии и, тем самым, усилить там свои небольшие силы до 7 тысяч человек. К тому же в Риге находилось уже 2 тысячи солдат и этого должно было хватить, считал король.
———————————
*Зеландия — русское произношение и написание названия одного из островов Дании Зела́ндия (дат. Sjælland — Шэлланд), самого большого острова Балтийского моря
—————————-
В военном плане Швеция была хорошо подготовлена к войне – возможно лучше, чем когда-либо раньше. Как только Карл XII отдал приказ о мобилизации, шведская военная машина тут же заработала.
По всей Швеции офицеры и солдаты маршем двинулись к местам сбора соответствующих рот – офицеры из своих поместьев, а солдаты – из своих хуторов. На месте сбора команду над ротой брал на себя капитан, а затем марш продолжался к месту сбора полка, где он передавал команду полковнику. Войска собирались как малые ручейки, сливаясь и превращаясь в реку — всё в соответствии с мобилизационным планом.
Сейчас солдаты могли показать всё то, чему они научились. Большинство из них в течение многих лет раз в месяц проходили учения в составе роты и каждый год в течение 14 дней – одно совместное учение в составе полка.
Пехотная рота состояла из 150 человек, а кавалерийская – 125. Восемь рот сведенных вместе образовывали полк.
Так как была опасность, что перед ожидавшимися военными усилиями распределения вооруженных сил будет не достаточно, Карл приказал, чтобы было увеличено число полков, среди которых были т.н. полки-«тройки», лейб-драгуны и сословные драгуны из Сконе. Таким образом, были найдено необходимые дополнительные 20 тысяч человек. В начале 1700 года общее количество вооруженных сил Швеции составило 77 тысяч человек. Из них 10 тысяч было расположено у норвежской границы на случай, если датчане направятся этим путем, и 16 тысяч – в Сконе для использования против Дании.
Карл XII, принимая во внимание его возраст, был очень хорошо подготовлен к войне. Всё его образование сводилось к тому, чтобы дать ему возможность руководить страной во время войны и в отсутствии настоящих конфликтов в течение многих лет он участвовал в приближенных к реалиям военных учениях – иногда настолько приближенных, что погибали люди. Чего ему не хватало, так это опыта, да и некоторых чиновников беспокоило то, что упрямство короля приведет к тому, что он начнет охотиться за военной славой – проблема, о которой особенно много говорили, поскольку он уже в такие молодые годы начал проявлять беспокоящую его советников независимость от них.
Сейчас Карл готовился к дальней дороге, но насколько дальней она может быть, он даже не представлял. Домашняя утварь, собаки, лошади, слуги и всё, что требовалось для походного королевского двора, посылалось на юг. Из высокопоставленных чиновников король взял с собой Карла Пипера, Тумаса Полуса, Самуэля Океръельма и Юшаса Седеръельма, которые составили походную канцелярию. В Стокгольме остались старые советники Бенгт Оксеншерна, Ларс Валленстедт и Фабиан Вреде. Они должны были взять на себя основную часть внутренних вопросов, в то время как вопросы внешней политики полностью отдавались на откуп королю.
Вечером 13 апреля 1700 года Карл попрощался со своей бабушкой и обеими своими сестрами и отправился в дорогу. Камер-паж Леонхард Кагг так рассказывает о последнем дне Карла в Стокгольме:
Рано-рано утром 14 апреля король Карл XII выехал из Стокгольма на войну. Он попрощался с королевой, а также с обеими принцессами, и сказал, что он хотел бы поехать на несколько дней в Кунгсёр, но отдал приказ главному гоф-маршалу Юхану Стенбоку из своей свиты, сколько человек он хочет взять с собой и когда им нужно приехать. Последнюю ночь я был дежурным пажом и спал у входа в королевские покои, но утром, прежде чем, мы узнали, его уже не было на месте.
Карл XII предпочел отъехать тайно. Вместе с герцогом Фредриком он выехал в Карлскруну, новый город, основанный Карлом XI для того, чтобы создать для шведского парусного флота базу, расположенную южнее, чем Стокгольм. Здесь он пытался ускорить вооружение военных судов и их экипажей.
Датчане начали своё наступление на гольштейнские укрепления, имея 20 тысяч человек. И поскольку количество обороняющихся сократилось до 5 тысяч, эти укрепления были вскоре уже во второй раз разрушены. Войска герцога, предводимые шведом Юханом Габриелем Банером, были вынуждены отойти в Тённинген, крепость, располагающуюся в западной части Гольштейна. Вскоре датчане начали осаду и этой крепости, однако прекратили её в мае, так как шведская армия в Германии вместе с армией Люнебурга в 10 тысяч человек вошли в Гольштейн. Люнебуржцы, которыми командовал курфюрст Георг Людвиг, только доставляли большое разочарование герцогу Фредрику, так как не были заинтересованы в окончательном решении вопроса с датской армией. Целью курфюрста было лишь восстановить равновесие, нарушенное датским вторжением. Если герцог хотел получить поддержку в нанесении более чувствительного удара по датской армии, то в этом случае ему нужно было дождаться приезда шведского короля.
Идея состояла в том, чтобы собрать в Сконе полевую армию для того, чтобы потом под прикрытием флота переправить её в Гольштейн. Но эти надежды рухнули, когда датский флот, опередив шведов, первым вышел в море. Датчане стояли там с мая по начало июня, не давая возможности шведским судам покинуть Карлскруну. Для переправы солдат требовался большой эскорт парусных судов – их-то как раз и не было. Король полагал, что следует дать бой датскому флоту для того, чтобы осуществить транспортировку войск в Германию. Только лишь 16 июня шведы смогли выйти из Карлскруны всей своей армадой в 38 линейных судов и 8 фрегатов.
Одновременно к северному выходу из Эресундского пролива прибыли английская и голландская эскадры общей численностью в 25 кораблей. Одна из первых мер Карла XII, когда он узнал о нападении врага, состояла в обращении к великим европейским державам. Так как Август Сильный разорвал старый договор о мире, подписанный в 1660 году в Оливе, теперь можно было ожидать помощи от Франции, Бранденбурга и венского императора. Благодаря недавно заключенному союзу в борьбе против Августа можно было рассчитывать на поддержку со стороны морских держав, которые, как ожидалось, могли также оказать помощь в гольштейнской войне. Таким образом, Англия и Голландия пообещали направить свои суда для поддержки Швеции в её конфликте с Данией.
Объединение с эскадрами морских держав в Эресундском проливе было бы конечно самым лучшим с точки зрения удара по датчанам. Но Карл был также готов и на то, чтобы шведский флот встретил датчан и без помощи англичан и голландцев. Цель состояла в том, чтобы «наилучшим образом, каким только возможно, напасть и выполнить задачу», то есть уничтожить датский флот.
Свой день рождения 17 июня Карл XII отмечал в море, когда флот был на пути из Карлскруны в Эресунд. Из-за неблагоприятных ветров, однако, флоту пришлось через шесть дней встать в порту города Истад. Карл сошел на берег и далее верхом добрался до города Мальмё в то время как флот вышел из Истада в направлении Эресунда.
Когда флот прибыл к южному входу в Эресунд, его командующий, адмирал Ханс Вахтмейстер столкнулся с трудной проблемой. Западный фарватер – Дрогден – был перекрыт сильным датским флотом в 40 судов, в то время как другой – предательски мелкий Флинтрэннан, что восточнее Сальтхольма – был, как опасался осторожный Вахтмейстер, действительно слишком мелкий, чтобы по нему прошли большие суда. Адмирал-генерал решил выждать и направил гонца в Мальмё к королю. Король, однако, и не думал давать разрешение на задержку, даже если и глубокосидящие суда никогда ранее не проходили через Флинтрэннен. Как обычно, когда кто-нибудь из стариков начинал говорить о риске, это еще больше убеждало его в том, что он должен выполнить задуманное. «Достаточно было предложить ему что-нибудь, как он тут же предлагал противоположное, особенно когда это были те, кто, как он думал, хотели управлять им», отмечал французский дипломат d’Avaux. Поэтому король отдал строгий приказ Вахтмейстеру ускорить прохождение через Флинтрэннен без всякого колебания. Так и произошло. После наступления темноты вечером 3 июля основная часть флота вошла с северного направления в Флинтрэннен – без всяких больших происшествий. Пять кораблей всё-таки сели на мель, но вскоре были сняты, а тринадцать больших судов пришлось оставить южнее входа в пролив, но в основном операция была большим успехом для юного короля. Он показал себя способным действовать в трудной ситуации и тем самым его уверенность в себе ещё более возросла.
Карл в это время не находился в море, но с напряжением следил за развитием событий через свою подзорную трубу с башни церкви Св.Петри в Мальмё.
После удачного прохода через Флинтрэннен шведский флот южнее острова Вэн соединился с английской и голландской эскадрами. Они вместе начали обстрел датского флота, который, однако, быстро ретировался в Копенгаген и встал там на рейде в оборонительном порядке. Датчане боялись не шведов – согласно их мнения шведские моряки были «всего лишь деревенскими мужиками, которых окунули в солёную воду» — они боялись англичан и голландцев. Против них датчане даже не думали рисковать и вступать в бой, а поскольку шведско-англо-голландские бомбардировки по большей части были малоэффективны, датский флот оставался целым и невредимым.
Тем самым порушились и планы крупной транспортировки войск в Германию. Поэтому в Гольштейне пришлось, насколько это было возможно, управляться с помощью люнебуржских войск.
В качестве выхода из положения корабельный совет – куда кроме Вахтмейстера входили также английский и голландский адмиралы – решил сделать ставку на высадку войск в Зеландии под прикрытием эскадр морских держав. Карл XII одобрил это предложение, но не оставил мысль о том, чтобы уничтожить датский флот. В его намерение входило нападение на датские суда со стороны суши после того, как войска высадятся на берег и пойдут на Копенгаген.
Задача подготовки технической стороны высадки войск была поставлена перед генерал-квартирмейстером, генерал-майором Карлом Магнусом Стюартом – бывшим учителем Карла в военном искусстве. Сперва была идея высадить войска в нескольких местах вдоль всего зеландского побережья. Высадке должна была предшествовать новая попытка уничтожения датского флота бомбардировкой. Но плохая погода с сильным встречным ветром и волнением на море поставили крест на этом плане. Тогда король, согласовав свою идею с военным советом, где основные позиции кроме Вахтмейстера занимал также и генерал-майор Карл Густаф Реншёльд, решил сконцентрировать высадку в одном месте. Стюарт выехал на место для рекогносцировки и убедился, что это самое лучшее место для такой операции было рядом с Хумлебэком, примерно в десяти милях южнее Хельсинёра.
21 июля Карл XII покинул штаб-квартиру в Мальмё и выехал в Ландскруну, где солдаты ожидали посадки на суда. Король рвался начать операцию немедленно, но из-за шторма её пришлось отложить на пару дней.
Наконец, через три дня транспортный флот взял курс на острова Вэн с четырьмя пехотными батальонами на борту – 2500 человек, — а также Карлом XII и большим количеством высокопоставленных офицеров. Командовал этим предприятием Вахтмейстер совестно со Стюартом. По-прежнему шёл дождь и задувал сильный ветер, но они всё же решили продолжать операцию. На следующее утро ветер стих и с острова уже гребли на шлюпах окруженные парусными судами в сторону датского берега. Для того, чтобы ввести в заблуждение врага, южнее был предпринят отвлекающий маневр, так что когда шведские суда добрались до берега у Хумлебэкена в шесть часов вечера 25 июля, они встретили лишь слабое сопротивление. Около 350 конников и примерно столько же крестьян попытались остановить шведов. Произошел короткий бой, в то время как первый батальон десантировался и по воде вышел на берег. Карл был в хорошем настроении и «с неподражаемым шармом разговаривал с храбрыми солдатами». Наконец-то он был вблизи настоящей битвы, к которой он давно готовился. В тот же день позднее на берег высадились ещё четыре батальона, что значило увеличение числа шведских войск до 4900 человек. Шведские потери понесенные в ходе высадки были небольшие: один убитый и несколько раненых, среди них генерал-майор Стюарт. Потери датчан были больше, но вряд ли достигали более пятидесяти человек.
К счастью для Карла XII военное руководство Дании совершило большую ошибку тем, что не нанесло немедленных ударов по отдельным шведским подразделениям. Если бы они сделали это вместо того, чтобы концентрировать все свои силы у Копенгагена, всё возможно могло бы закончиться иначе. Относительно малочисленные шведские силы вторжения находились из-за отсутствия кавалерии в трудном положении, прежде всего, что касалось доставки провианта. Штормовая погода препятствовала остальной части десантных войск переправиться через Эресунд. Только лишь через две недели шведская армия была в полном составе собрана в Зеландии — 10 тысяч человек, включая кавалерию.
В то время пока шведы ожидали сбор всех сил, Карл развлекался тем, что, в частности, охотился на оленей в охотничьем парке датского короля.
Со временем до короля Фредрика дошла новость о высадке Карла XII, и это его очень озадачило. Он решил прервать военную операцию в Гольштейне и начать вместо этого переговоры. Они начались в замке Травентхал западнее Любека и шли быстро. Путем искусной дипломатии, направленной, прежде всего, на удовлетворение люнебуржских претензий, датский король сумел избежать тотального поражения, которое без сомнения случилось бы, если бы война продолжилась. Не было также интереса в сокрушении Дании ни у Англии, ни у Голландии; датский флот был нужен в Балтийском море для поддержания баланса; если бы Швеция была здесь единственной владычицей, это бы подорвало английские и голландские торговые интересы. Поэтому, когда требования морских держав и Люнебурга были удовлетворены, они поняли что переговоры можно заканчивать. Что и было сделано 8 августа 1700 года. Дания обещала уважать суверенитет гольштейнского герцога, а также выплатить ему возмещение за нанесенный ущерб в размере 260 тысяч риксдалеров. Кроме того, Дания обещалась не предпринимать каких-либо враждебных действий против Швеции или сотрудничать с её врагами.
Карлу XII, который со своими 10 тысячами войск вышел из Хумлебэкена на юг в сторону Копенгагена, оставалось только лишь отставить в сторону свою враждебность. Но король не мог согласиться с тем, о чем договорились в Травентхале – он был одержим идеей уничтожения датского флота. И только лишь когда командующие войсками морских держав сообщили ему, что в таком случае они больше не станут сотрудничать со шведским флотом, Карл изменил своё решение. Без помощи английской и голландской эскадр шведский флот не мог противостоять должным образом датчанам и тем самым существовал реальный риск того, что шведская армия в Зеландии будет отрезана от родины. Таким образом, не оставалось ничего иного, кроме как покориться обстоятельствам.
Король чувствовал себя обведенным вокруг пальца. Фредрик IV датский, конечно, был вынужден сдать свои позиции, но он не был побежден. Цели датской кампании Карла не были достигнуты – он хотел раз и навсегда, или, по крайней мере, на обозримое будущее, покончить с датским флотом. Но датская угроза Гольштейн-Готтропу — собственно, которая и была причиной войны — устранилась.
Шведские войска в Зеландии были морем вывезены назад через Эресунд, а войска в Гольштейне пешим ходом ушли в Шведскую Померанию. Сам же Карл XII 24 августа отправился в Хельсингборг, а оттуда через Кристианстад в Карлсхамн, где он расположился в том же самом маленьком домике возле порта, в котором он обычно останавливался при посещениях этого города.
Сейчас Карл был занят беседами со своими советниками о том, как лучшим образом ударить по Августу. Предлагалось направить силы непосредственно против Саксонии и тем самым вынудить его войска уйти из Лифляндии, другая идея состояла в том, что оказать Лифляндии помощь не месте. Карл решился на последнее, так как опасался, что датчане вновь вмешаются в игру, если армия направится в Саксонию. Вскоре после этого полкам был отдан приказ готовиться к отправке в Карлсхамн до начала зимы.
Одновременно далеко в России царь Петр готовился к вторжению в шведскую провинцию Ингерманланд. Война с Турцией закончилась в июле 1700 года и для Петра наступило время выполнить обещанное датскому королю Фредрику и Августу Сильному о нападении на Швецию с восточного направления.
20 августа 1700 года царь обнародовал указ об объявлении войны Швеции. Во-первых, царь утверждал, что шведы с ним плохо обращались, когда он тремя годами ранее посетил Ригу: тогда он приехал инкогнито и просил избавить его от шумихи, обычной при приезде глав государств. Во-вторых, ряд шведских купцов не оплачивали своих долгов русским купцам. Далее, шведы, несмотря на неоднократные предложения русских, отказались убрать своего почтмейстера в Риге, а кроме того какой-то русский дипломат был ограблен лифляндскими крестьянами. Это и было положено в основу объяснения к разрыву мира. На самом деле, это были лишь предлоги к нахождению повода начать войну против Швеции для того, чтобы тем самым заполучить себе порт на Балтийском море. Как бы то ни было русский царь, во всяком случае, был настолько честен, что выступил с объявлением войны; это было больше, чем сделали его союзники Август и Фредрик перед нападением.
Несколькими днями позже русская армия перешла границу с Ингерманландией, и 9 сентября известие о нападении достигло Хеннинга Рудольфа Хурна, шведского коменданта в Нарве. А вскоре после этого русские войска вторглись также и в Эстонию, где они повели себя жестоко по отношению к гражданскому населению, которое в большом количестве бралось в плен и отсылалось в Россию. Аксель Юллиус Де ла Гардие, шведский генерал-губернатор в Эстонии, призвал население страны дать отпор захватчикам, но его призыв не возымел воздействие. Вместо этого дворяне и другие зажиточные граждане устремились в Ревель (Таллин), где стало так тесно от народа, что не оставалось ни единого уголка, где можно было бы поселиться.
Вскоре русские войска отсекли все контакты гарнизона ингерманландского города Нарва с «большой землёй».
Со стратегической точки зрения Нарва была очень важным городом, так как находилась рядом с русской границей и из крепости можно было контролировать большую часть Ингерманландии и Эстонии. Восточнее города текла река Нарва, а на юге и востоке проходили глубокие ложбины. К городу можно было подойти только лишь с западной стороны, но она в свою очередь была укреплена стеной и крепостной канавой, хотя и не заполненной водой. Кроме того, здесь были семь бастионов, из которых можно было обстреливать вероятных врагов. На другой стороне реки находилась крепость Иван-город, основанная когда-то русским царем Иваном III, но уже давно находящаяся в шведском владении. Город оборонял сильный Ингерманландский гарнизон численностью в 1400 человек. Солдаты большей частью были финского и ингерманландского происхождения, но были и из более дальних краев, например, 200 сконцев, среди которых 80-летний Бёрье Эрикссон из Истада, который вступил в армию ещё в 1639 году (хотя старейшим был 85-летний Тумас Мортенссон из Финляндии). Город также обороняли 150 всадников и мобилизованные ополченцы из горожан и крестьян численностью в 400 человек.
Так как, разумеется, комендант крепости Хеннинг Рудольф Хурн добровольно не хотел сдаваться, русские начали осаду, которой руководил гольштейнский генерал-лейтенант фон Халларт. Из-за длинной осадной насыпи, дугой протянувшейся с севера на юг и упиравшейся обоими концами в реку Нарва, они начали орудийный обстрел города. Кроме того, была создана так называемая круговая линия, большей частью протянувшаяся параллельно с первой линией, так что обе могли защищаться в случае удара из крепости или, если нападение было бы с тыла. Русские воздвигли также небольшие укрепления, из которых обстреливались бастионы города. В осаде, в качестве артиллериста, принимал участие сам царь. Из города иногда предпринимались небольшие вылазки против осаждавших, и в одном случае гарнизонным солдатам даже удалось захватить некоторое количество русских телег из обоза с провиантом.
Таково было положение, когда Карл XII в девять часов утра 1 октября покинул Карлсхамн на борту флагманского корабля «Вэстманланд». При этом первом переходе не хватало судов, поэтому через Балтику сумели переправиться только лишь 6000 человек. Идея состояла в том, чтобы транспортные суда могли вернуться обратно и забрать оставшиеся войска.
Курс лежал на Пернау в Лифляндии и всё сначала шло по плану. На второй день на горизонте показалась Курляндия, и вскоре корабли должны были войти в порт. Но погода вдруг резко изменилась, и Балтийское море превратилось в бушующий ад волн и пены. Сильный осенний шторм рассеял транспортные суда и заставил часть кораблей повернуть назад в Карлсхамн, а других – отогнал к острову Эзель. Много кавалерийских и драгунских коней погибло, когда их бросало из стороны в сторону в тесных грузовых трюмах. А Карла сразила морская болезнь. Его кораблю, однако, удалось через три дня добраться до Пернау, но этот переход был очень неприятным переживанием для юного короля, как и для всех остальных. Имея ввиду, что опыт датской кампании был ещё свеж в памяти, поэтому не странно, что Карл XII начал получать чувство отвращения к морю. Он за короткое время дважды убедился в том, насколько опасны морские транспортировки и ведение войны в море, и впоследствии всеми доступными способами избегал попадать в зависимость от власти моря.
Во второй половине дня 6 октября Карл сошел на сушу в Пернау и был встречен с соответствующей помпезностью и пышностью бургомистром города, а также комендантом крепости и солдатами его гарнизона. Никогда ещё с тех пор, как Густав II Адольф предпринимал свои завоевательные походы в начале XVII века, ни один из шведских правителей не был в Прибалтике, и шведы поэтому удивлялись тому, что обычные жители Пернау не выражали большой радости по причине приезда в город их короля.
Переброска войск морем запаздывала из-за осенних штормов и затянулась на месяц. И все же не вся армия сумела переправиться через Балтику. Только лишь полугодом позже операция была завершена.
Первоначальный план Карла XII состоял в том, чтобы вместе с финскими полками, уже находившимися в балтийских провинциях, двинуться против саксонских войск Августа Сильного, находящихся в шведской Лифляндии. Но прямо перед выходом из Карлскруны пришло сообщение о нападении русских и король сейчас, как и полугодом ранее, стоял перед выбором между двумя врагами: против саксонцев в Лифляндии или против русских в Ингерманландии?
Через неделю после прибытия в Пернау Карл, однако, узнал о том, что саксонцы сняли свою осаду Риги и ушли на зимние квартиры южнее реки Дюны (Западная Двина), поэтому было не так сложно принять решение, так как Рига больше не находилась в крайней опасности. Посоветовавшись, в частности, с генералом Отто Веллингком и опытным Реншёльдом – основным учителем юного короля и его правой рукой в военных вопросах – Карл решил придти на помощь осажденной крепости в Нарве. Войска с разных сторон должны были собраться в Везенберге, маленьком городке западнее Нарвы. Коменданту Хурну в Нарву была послана записка, в которой король дерзко обещал придти на помощь городу (однако, эта записка не дошла по адресу):
Завтра мы выступим отсюда и быстро появимся там с настолько сильным войском, которое с Божьей помощью наверняка справится с тем, чтобы выгнать упомянутый сброд и вынудить каналью отступить.
В это время до царя дошло известие о высадке Карла XII в Лифляндии и возросшей интенсивности в осаде Нарвы для того, чтобы суметь взять город до подхода шведской помощи. Были предприняты безуспешные попытки штурма крепости Иван-город. Прибыли новые полки и из русского лагеря были послана кавалерия в пять тысяч человек под командованием генерала Б.П.Шереметева с задачей опустошения местности западнее Нарвы до Везенберга с тем, чтобы таким образом осложнить здесь для Карла XII получение провианта фуража для лошадей. Деревни и усадьбы сжигались, скот и зерно вывозились, жителей брали в плен, если они проявляли упрямство. После этого Шереметев занял позицию в узком проходе у Pyhäjöggi (Пыхэёгги) западнее Нарвы, где, как полагали, должна идти на помощь Нарве шведская армия.
В то время как шведские и финские войска собрались в Везенберге, король подался в Ревель для встречи полков прибывающих туда морем. По прибытии ему были вручены ключи от города, – которые он тут же дружески вернул назад бургомистру, – и он обосновался в городском замке.
Здесь король получил предложение о мирных переговорах с Августом, которого обеспокоило известие о высадке шведской армии в Лифляндии. Карл остался равнодушен к предложениям французских и австрийских дипломатов о посредничестве, чье присутствие здесь только лишь связывало его. Ведь он находился в Прибалтике для того, чтобы воевать, а не договариваться – и точка.
После девяти дней в Ревеле Карл XII направился в Везенберг, к месту сбора. Здесь проходили последние приготовления перед походом на Нарву. Войска должны были иметь провианта на четыре дня, что же касается остального, то он приказал, чтобы они взяли с собой самое необходимое, всё остальное следовало оставить. Несмотря на то, что вся армия ещё не успела собраться в Везенберге – ещё ожидали 2 тысячи человек – 13 ноября Карл XII выступил и пошел маршем в сторону Нарвы. Вопросы добычи провианта и фуража в местности вокруг Везенберга, а также беспокойство тем, что русские сумеют направить подкрепление к Нарве, вероятно, усложняли принятие такого решения. Однако среди офицеров в штаб-квартире были и скептики, которые полагали, что идти на русских в таком положении весьма рискованно. Было известно, что русская армия числено превосходила шведов – назывались цифры до 80 тысяч человек, — шведы были не подготовлены к зиме и, кроме того, перспективы снабжения провиантом по пути из Везенберга до Нарвы были очень плохие. А случись, что русские разбили бы шведов под Нарвой, тогда бы шведские провинции в Прибалтике остались бы на ближайшее время незащищенными и вскоре бы оказались потерянными вообще.
Однако король не принял во внимание предупреждения советчиков, особенно их ссылки на большое численное превосходство русских: «Если бы их было бы и вдвое больше, я все равно пошел бы на них, ибо я знаю, что со мной Бог и правое дело».
Реншёльд был не так победно настроен и за день до начала марша писал в Стокгольм: «Если Его Величество сумеет с этой плохой и измотанной армией успешно осуществить свой план, то тогда я могу сказать, что никто и никогда ранее не выполнял такую задачу при наличии столь больших препятствий».
И войска двинулись в путь. Было холодно, и дороги были «невыразимо разбиты и плохи» из-за постоянных осенних дождей, что превратило весь поход в муки и страдания. Вскоре не стало хватать провианта и фуража, так как запланированные подвозы из созданных складов к бивуакам были невозможны из-за ужасных дорог. Ночевали в палатках, по пять-шесть человек в каждой, а если ты офицер, то у тебя своя палатка. Иногда кое-кому удавалось остановиться на ночлег у крестьянина, но это было скорее исключением в этой опустошенном краю. Попытки командования раздобыть необходимое зимнее обмундирование по большей части были неудачны, и поэтому сейчас солдаты не только голодали, но и мерзли. Как представляется, каролинские солдаты не были в восторге и от того, что очутились в прибалтийских провинциях. «Это неприветливая земля и злой народ, в татарских одеждах, говорящий на языке, который никто не понимает», с разочарованием рассказывает один из них.
После четырех дней трудного перехода впервые был замечен враг. Началось с того, что король направил отряд драгун в количестве 400 человек под командованием генерал-майора Георга Юхана Майдела для того, чтобы занять узкий проход у Пыхэёгги. Там, к неожиданности для шведов, их между тем ожидал генерал Шереметев с 5000 солдат. Майдел и его люди сначала обнаружили 800 русских кавалеристов, находившихся на южном берегу маленькой речушки, текущей через ложбину, в то время как главные силы оставались на другой стороне. Генерал-майор тут же послал известие об этом главным силам и вскоре прибыл Карл XII – горящий желанием наконец-то войти в соприкосновение с врагом – в сопровождении нескольких офицеров.
Небольшое количество русских, перешедших речку в поисках провианта для себя и фуража для лошадей, подверглись нападению и были вынуждены вернуться по мосту на обратную сторону. Произошла короткая стычка. Когда шведы развернули шесть орудий и начали обстреливать русских, Шереметев со своими войсками отступил аж до лагеря под Нарвой. Если бы Шереметев хотел, он мог бы здесь у перехода через речку остановить всю каролинскую армию, но у него был приказ не вступать в бой с главными силами шведов. Поэтому, к их счастью, эта была лишь небольшая перестрелка.
Войска, испытывая лишения, продолжили марш. Было ветрено, шёл дождь, и провиант, который они везли с собой, подошел к концу. Последующая ночь была проведена на размытых глиняных полях, которые в дневниках каролинцев получили название «грязевой лагерь», и вряд ли можно говорить о том, что солдаты там действительно отдохнули.
В русском лагере царь был обеспокоен сообщениями о приближающейся шведской армии и утром 19 ноября спешно передал командование герцогу Крою, весьма опытному офицеру из Фландрии, который, как и часть других офицеров из Западной Европы, был завербован царем для повышения качественных возможностей русской армии. Герцог принял на себя командование, но при этом протестовал, так как он, как и многие другие офицеры, начал выражать беспокойство тем, что произойдет, когда шведский король придет со своей армией сюда. После этого Петр покинул русский лагерь и отправился в Псков для того, чтобы, как он сказал, поторопить оттуда посылку подкреплений. Ведь русские полагали, что приближающаяся шведская армия состоит из более чем 30 тысяч человек – ложные данные, полученные ими от пленного шведского майора. Затем царь объявил, что он без промедления должен уехать, чтобы принять большое турецкое посольство, которое направлялось в Москву (на самом деле оно приехало только через четыре года). Скорее правда состояла в том, что Петр боялся поражения.
В тот же день каролинская армия достигла Лагены, сожженное поместье в полутора десятках километрах от Нарвы, где для ночевки был разбит лагерь. Карл поужинал в палатке полковника Карла Густава Врангеля и потом ушел поспать пару часов.
В шесть утра армия поднялась и пошла через лес на Нарву. В десять часов в поле зрения уже показался русский лагерь. После рекогносцировки на местности и занятия Херманнсбергской высоты примерно в двух километрах от русских позиций шведская армия построилась по указанию Реншёльда в боевой порядок в две линии. Это построение, вероятно, не было замечено противником, так как между шведами и русским лагерем проходила гряда. Одновременно с тем, как шведская артиллерия с Херманнсбергской высоты повела обстрел русского лагеря, их войска подверглись бомбардировке из-за стен Нарвы.
В час дня боевой порядок был сформирован, солдаты прикрепили к шляпам солому в качестве опознавательного знака, и раздался боевой клич «Да поможет нам Бог!». Армия Карла XII – обмороженная и голодная – была готова ударить по числено превосходящим русским войскам. Для того чтобы заставить русских выйти на открытое поле боя, перед их семикилометровыми укрепленными позициями прозвучал двойной шведский призыв – два раза по два пушечных залпа – но ничего не произошло. Русские продолжали оставаться за своими оборонительными валами и рвами, не давая выманить себя на бой.
Тогда Карл XII, по совету Реншёльда, решил пойти на штурм русского лагеря. (Традицию проводить военный совет с высшими военачальниками перед принятием важных решений Карл отменил и сейчас все вопросы военного планирования проходили в обстановке совершенной секретности с возможно меньшим числом посвященных).
Был отдан приказ солдатам изготавливать фашины, т.е. вязать большие пучки хвороста и прутьев для того, чтобы можно было перебраться через рвы. Боевой порядок формировался так, что пехота шла в первую линию, а кавалерия – во вторую. План Реншёльда состоял в том, чтобы проломиться через растянутый и слабо защищенный русский фронт в двух местах, и тем самым получить возможность вскрыть их линии. Генерал-лейтенант сам командовал кавалерией на левом фланге – там также находился король, — в то время как генерал Отто Веллингк управлял пешими войсками на правом фланге. Числено шведы находились в безусловном меньшинстве: против 10 с половиной тысяч шведов стояла русская армия в 35 тысяч человек.
Когда некоторые из шведских офицеров вновь попытались привлечь внимание короля к русскому превосходству и отсоветовать ему предпринимать атаку на русский лагерь, он убежденно отвечал им: «На войне победу даёт Бог, и он легко может дать её как тем, кто в меньшинстве, так и тем, кто в большинстве».
Герцог Крой, который в вызывающе модном красном камзоле разъезжал по лагерю на своем белом коне, ожидал, что главный удар шведов по русскому правому флангу произойдет с северной стороны и поэтому сконцентрировал там свои наиболее опытные полки, в то время как за левым флангом было поручено присматривать не самым надежным из военачальников.
В два часа пополудни 20 ноября 1700 года шведская армия была вновь готова к выступлению против русского лагеря. В тот же самый час совершенно неожиданно пошёл снег – за день до этого погода изменилась: температура упала ниже нуля градусов, и задул сильный северо-западный ветер. Реншёльд даже подумывал о том, чтобы прервать атаку, но король хотел её продолжения: «нам это больше на пользу, чем во вред». Дело в том, что снежные заряды дули прямо в лицо русским, что не давало им возможности увидеть шведов прежде чем они не подошли на расстояние 20-30 метров от укреплений. Шведская пехота кинулась в атаку, дала залп и затем прорвала русскую оборонительную линию, забросав рвы фашинами, перебралась через валы и стремительно появилась внутри русского лагеря с обнаженными шпагами. Дальше последовали смерть и уничтожение. Обычно проявление пощады к врагу, сложившему своё оружие, принадлежало к хорошей солдатской традиции, но в этот раз шведы, как сумасшедшие, рвались вперед, рубя всех на пути — русские рассматривались ими, как и все восточные народы, в качества диких варваров и поэтому не заслуживали к себе милосердного отношения.
Одновременно левое шведское крыло двинулось в северном направлении и ударило по правому флангу противника. И здесь снежный буран сыграл на руку шведам. Правое русское крыло было рассечено на две части, и его северная половина пыталась бежать через Камперхольмский мост, чтобы спастись на другом берегу Нарвы. В конце концов количество бегущих через мост стало настоль велико, что он не выдержал и рухнул, и многих поглотили ледяные воды реки. Теперь все пути отхода для русских были отсечены. А через полчаса снежная буря прекратилась.
Увидев, что шведы достигли успеха на левом фланге, Карл XII со своим камергером Акселем Хордом поскакал вниз на открытое поле, но по дороге заехал в болото, где и пришел в себя, стоя по шею в воде и грязи и не имея возможности самостоятельно выбраться оттуда. В трясине оказался и Хорд, но сумел сам вылезти оттуда, а затем с помощью двух финских солдат вытащил короля и его коня. Поскольку шпага, «один сапог и чулок остались в грязи», Хорд был вынужден отдать королю один свой сапог. Быстро нашли новую шпагу и Карл смог поскакать дальше.
Шведское правое крыло встретило ещё меньше сопротивления, чем левое. Кавалеристы Веллингка и пехота генерал-майора Кнута Поссе, не останавливаясь, преследовали бегущих неопытных русских солдат. Кавалерийские войска Шереметьева в панике отступали на юг, ища возможности спастись за рекой вблизи Юоала. Здесь не было моста, и около тысячи конников и лошадей погибли, утянутые на дно водоворотами потока.
В русском лагере возникло полное отчаяние и неразбериха. Солдаты в большом количестве покидали укрепления и пытались скрыться в ближайших лесах, перебегая через открытое поле. Но там их либо разили шведские части, среди которых даже какое-то время находился король, либо они были вынуждены возвратиться в свой лагерь.
Русские элитные войска между тем не думали сдаваться, несмотря на разразившееся несчастье. Они собрали вместе обозные телеги и составили из них так называемую тележную крепость, и началась новый кровавый этап сражения, в то время как над полем боя спустилась тьма. И здесь активно поучаствовал Карл XII, причем пушечным ядром была убита его лошадь. Вскоре стало так темно, что с трудом можно было отличить своего от чужого; личная гвардия короля, например, атаковала Даларенский полк, и только лишь когда барабанщики начали играть шведский марш, начавшаяся бойня была остановлена.
В семь часов вечера Карл XII приказал протрубить прекращение огня. Продолжать его было слишком темно. Кроме того, его беспокоило состояние собственной армии, так как шведские солдаты на последней стадии сражения начали беспрепятственно грабить русский лагерь и многие были настолько пьяны, что дисциплину уже было невозможно поддерживать.
Шведы во второй половине дня прочно закрепились между русскими укреплениями и городом. Вечером сюда прибыло большое число высоких иностранных офицеров, находящихся на русской службе, среди них главнокомандующий герцог Крой, для того, чтобы сдаться шведскому королю. Дело в том, что русские солдаты начали нападать на своих командиров, когда стало ясно, что поражение неизбежно, считая, что иностранцы их предали.
Около восьми вечера прибыл новый русский главнокомандующий В.В.Долгорукий для того, чтобы обговорить условия капитуляции правого крыла своего войска. Русские просили беспрепятственного отхода и сохранения при них оружия. Карл XII принял это на условиях того, что русские передадут им всю артиллерию, а также знамена. Русские пошли на это. В течение ночи русские солдаты ремонтировали мост через реку на Камперхольм и в четыре часа утра 21 ноября остатки русского правого крыла начали переход через мост.
Потом настала очередь левого русского крыла. Переговоры затянулись, но, в конце концов, тоже вышли на капитуляцию. То, что король затем нарушил устные договоренности и заставил русских всё-таки сложить оружие, а кроме того пленил командование противника, вызвало большое разочарование на русской стороне.
Час за часом шли войска русского левого крыла с поля сражения, все без оружия, держа шляпы и шапки в руках, между двумя длинными цепями смертельно уставших и голодных шведов, которых направили на мост, чтобы следить за происходящим. Многие на стороне проигравших были опечалены тем, как малочисленны на самом деле были шведские войска. Эта сцена повторится через девять лет в другом месте далеко отсюда, хотя роли и поменяются.
Сражение было очень кровопролитным и потери русских были значительны: около 8 тысяч убитых и раненных. Но ощущали свои потери и шведы: было убито 700 и 1200 ранено, что означало порядка пятой части всех сил – такая доля потерь рассматривалась как необычно высокая.
Поэтому не было странным, что Карл XII позволил большой части русской армии беспрепятственный отход – у шведов просто не было никакой возможности охранять такое количество пленных, кроме того, голодающая шведская армия сама нуждалась в русских провиантских складах. Шведские трофеи были весьма богаты: 145 орудий, 28 мортир, 24 тысячи единиц огнестрельного и холодного оружия, а также масса амуниции. Кроме того, было захвачено свыше 170 знамен и штандартов, что доставляло русским такую же боль, как и потеря оружия. Боевой знак сам по себе имел большое символическое и моральное значение; каждая рота имела своё собственное знамя (в пехоте) или штандарт (в кавалерии) и отношением к этому знаку определялась в первую очередь лояльность солдата. Верность монарху и стране шла через боевой знак и его утрата могла вызвать сомнение в лояльности подразделения – особенно если речь шла о наемных солдатах иностранного происхождения.
Но чему больше всего радовались обычные солдаты, так это то, что они захватили большие провиантские склады – там ведь находилось огромное количество водки.
Карл XII не мог много спать в ночь после сражения. Переговоры о капитуляции завершились только после двух часов ночи и потом было ещё много дел, с которыми нужно было управиться в обстановке хаоса на поле боя. Когда король, наконец, прибыл в свою палатку для того, чтобы немного отдохнуть, слуга нашёл в его шарфе мушкетную пулю – в него, вероятно, попали, но чудом он избежал ранения. Это ещё более укрепило Карла в его убеждении о том, что Господь стоит на его стороне. И когда 22 ноября он въехал в Нарву, то немедленно направился в церковь, где упал на колени и возблагодарил Бога за великую победу.
Для русской армии сражение под Нарвой было не только военным, но и моральным поражением. Вместе с пленением по большей части всего руководства армии его результаты означали то, что царю нужно было с нуля создавать свои вооруженные силы.
Рискованная игра Карла XII удалась. И шведская пропаганда не замедлила этим воспользоваться. В документах полевой канцелярии опьяненными победой чиновниками подчеркивался – и преувеличивался – вклад в неё юного короля. Имя Карла XII звучало по всей Европе. «Самое дерзкое, самое удачное и наиболее мудро руководимое сражение в мире», выкрикнул датский дипломат. На улицах Парижа слышались крики «Да здравствует король Карл!», а из Константинополя великий визирь направил поздравления и пожелал шведскому королю и его армии дальнейших успехов в борьбе с «жестоким врагом». Царь, со своей стороны, не был в такой же степени заинтересован в том, чтобы случившееся под Нарвой получило широкую известность, и поэтому на дорогах в Москву были расставлены заставы, которые препятствовали проникновению этой новости в столицу. Через несколько месяцев по всей Швеции прошёл особый день благодарения. В Стокгольме во всех домах Старого города, на Риддархолмене, в пригородах были зажжены свечи, а на Брункебергской площади была построена 25-метровой высоты деревянная пирамида, освещаемая двумя с половиной тысячей масляных светильников. На вершине пирамиды виднелась надпись «Пришёл, увидел, победил» — знаменитые слова Юлия Цезаря. Кроме того книжный рынок переполнился хвалебными стихами, в которых поэты пытались превзойти друг друга в прославлении короля. Для Швеции вновь забрезжил свет.
Победа под Нарвой также сформировала взгляд Карла XII на русских. Несколькими неделями позже он рассказывал своему хорошему другу Акселю Спарре о том, что «у него нет желания драться с русскими, поскольку они не дерутся как другие», а просто бегут с поля боя. Король также полагал, что самым весёлым моментом сражения был тот, когда русские солдаты попадали в реку с рухнувшего Камперхольмского моста, поскольку в это время их можно было стрелять «как уток».
Эта сама по себе понятная юношеская лихость несла в себе опасность, поскольку могла легко перейти в недооценку русской армии.
А за это можно было поплатиться.
Шведская армия оставалась в Нарве только четырнадцать дней, а потом была вынуждена искать другие места, поскольку проблему снабжения провиантом решить в городе не было возможным. Собственно говоря, Карл намеревался идти на русские приграничные укрепления и продолжить там боевые действия, но Реншёльд и другие высшие офицеры решительно отсоветовали ему делать это из-за плохого состояния своей армии. Было не только трудно решить вопрос с провиантом, но ещё и свирепствовала «полевая болезнь» – общее название для таких разных заразных болезней, как сыпной тиф, дизентерия и сальмонелла – и поэтому требовалось собрать новые силы. Король поэтому решил двигаться с армией на юго-запад и остановиться на зимние квартиры в районе, окружающем замок Лайс, лежащем в развалинах. Здесь сходились несколько важных дорог, и Лайс располагался достаточно близко у русской границы, чтобы можно было держать царя в страхе. Кроме того, русские не успели опустошить и сжечь деревни в этой местности, поэтому здесь были большие возможности снабжения и размещения.
Замок Лайс представлял собой пустую коробку с единственно сохранившимися окружной стеной и защитным рвом, заполненным водой. На внутренней площади шведы между тем возвели несколько деревянных домов для своей штаб-квартиры. Пехота расположилась в находящихся в округе деревнях, а артиллерия и кавалерия в городках вблизи, в частности, в Дорпате и Эрастфере. Особые трудности от наступающей зимы ожидали пехотные части. Захваченный у русских провиант быстро закончился и теперь испытывался большой недостаток в продуктах и фураже.
В штаб-квартире в Лайсе дела обстояли получше. Рождество отпраздновали хорошим столом и играми: «Король весел и радостен; вчера играли в рождественские игры, бегали и танцевали», пишет домой в Швецию Аксель Спарре 26 декабря 1700 года. А в день именин короля 28 января была поставлена десятиактовая опера с песнями, музыкой и балетом, написанная генерал-майором Магнусом Стенбоком, одним из фаворитов Карла среди командной верхушки; он обычно называл его «Монс Бок» или «Монс Лурифакс». Король также осчастливил своим присутствием несколько крестьянских свадеб и иногда выезжал на охоту. В феврале 1701 года Карл пишет своей младшей сестре Ульрике Элеоноре:
Один раз устроили охоту на лосей. Ходили только я, Магнус Стенбок и Врангель. Когда поздно вернулись домой, устроили потешную тревогу, так что все, подумав, что напали русские, начали искать свои пистолеты, а господин Нильс схватил вертел, поскольку его пистолеты, которыми он пользовался в бою, были в починке. Всё было очень весело.
Всю зиму было очень холодно, и вся земля покрылась толстым снежным покровом. В начале марта 1701 года король приказал соорудить вблизи штаб-квартиры по всем правилам искусства большую снежную крепость с укреплениями и бастионами для отработки будущих боевых действий. На ней потом сотни солдат с использованием бумажных пороховых патронов в качестве амуниции обучались осаде и штурму. Всё происходило в форме игры, однако один солдат по ошибке был застрелен. Кроме того многие покалечились, когда, штурмуя, пытались преодолеть снежные валы.
Произошли изменения и в полевой канцелярии. Карл Пипер, отвечающий за дела внутренней политики, был вынужден взять на себя и внешнеполитические вопросы после того, как с Тумасом Полусом случился удар в Пернау. И до этого у Пипера были хорошие отношения с королем, сейчас же его позиции ещё более улучшились. Многие начали рассматривать его как премьер-министра Карла XII, важнейшую после короля фигуру в шведской штаб-квартире.
Карлу было сейчас восемнадцать лет. Он был строен, широкоплеч и достаточно высок – 176 сантиметров. На лице – следы перенесенной в детстве оспы, крупный нос с горбинкой, нижняя губа характерно выдавалась несколько вперед. Интенсивный взгляд темно-синих глаз. Одна полячка, видевшая его, в своей старости так описала внешний вид короля:
Будучи довольно высоким, стройным и хрупким по своему телосложению, он обладал маленьким по отношению к своему телу лицом. Он не был красив, но его побитое оспой лицо нельзя было назвать дурным, а его темно-синие глаза сверкали как диаманты. Парика он не носил. Его каштановые волосы были слегка припудрены, коротко подстрижены и зачесаны назад. Выглядел он очень молодо.
Во время осенней кампании 1700 года он отказался от парика, который носил все годы, пока рос. Он также приказал коротко постричь себя и начал зачесывать волосы кверху, что сразу же обратило внимание, поскольку все другие в его армии носили длинные волосы. Он в целом разрушил традиционные взгляды на то, как должен выглядеть европейский монарх. Его современник и историк Ёран Нурдберг с энтузиазмом описывает прическу короля:
Процесс его одевания был невероятно тщательным, особенно, когда слуга тайком припудривал салфетку, которой времени от времени с волос следовало удалять пот и пыль.
Гардероб, при его положении, был прост, но очень хорошего качества. Из верхней одежды, когда было холодно, он носил кожаный с подкладкой сюртук – позже перешел на шинель из отличного синего английского сукна с подкладкой, которое было настолько плотным, что не промокало в дождь. Из этого же сукна был пошит и повседневный форменный сюртук с позолоченными медными пуговицами. Под ним был надет жилет с брюками желтого сукна, а также тонкого льняного полотна белая рубашка. Шею он обычно туго обматывал шарфом из крепового шелка. В качестве головного убора он носил черную фетровую шляпу-треуголку с поднятыми краями – за исключением сильных холодов, как, например, во время битвы под Нарвой, когда он надел прилично поношенную меховую шапку из выдры. Перчатки был скроены из оленей кожи, большие краги – из лосиной. На ногах – две пары полотняных чулок с подвязками и длинные, грубой кожи, черные ботфорты с накладками, защищающими икры ног от сабельных и других ударов. Ботфорты – соответствующие 36 размеру – имели низкий деревянный каблук и украшались железными шпорами. Обычной, низкой обуви он никогда не имел, и всё время ходил в сапогах. Ко всему этому он носил из лосиной кожи замшевую перевязь вокруг талии и длинную шпагу с позолоченным медным эфесом. Само собой всё было только высшего качества и сработано с чрезвычайной тщательностью лучшими мастерами. На униформе не было никаких знаков отличия, что выглядело весьма парадоксально, когда он стоял в окружении большого числа вычурно одетых офицеров.
В течение зимы и весны в замке Лайс у Карла созрело решение разгромить сначала саксонскую армию Августа, а затем разобраться и с царскими войсками.
Русская армия после поражения под Нарвой отошла и встала на зимние квартиры в районах вокруг Пскова и Новгорода. Здесь царь вёл приготовления к новым ударам по шведам. Началось восстановление самой русской армии. Прибывали вновь сформированные рекрутские полки со всего русского государства, создавались складские запасы, строился парусный флот и церковные колокола сбрасывались на землю, чтобы быть переплавленными на пушки.
Для запугивания русских, чтобы они не чувствовали себя в безопасности, шведские отряды проводили рейды, переходя русскую границу. Они жгли, грабили и убивали. Говорят, что в течение весны 1701 года было полностью сожжено свыше тысячи русских деревень.
Армия кузена Августа тоже находилась вне шведской территории.
Как уже было сказано, за год до этого его саксонские войска совершили нападение на шведскую Лифляндию. Цель Августа состояла в овладении портовым городом Ригой и её крепостью, но благодаря оборонительным мерам, предпринятым старым генерал-губернатором Эриком Дальбергом, попытки сделать это внезапно, были безуспешны. Саксонцы, руководимые генерал-лейтенантом фон Флеминнгом, были вынуждены довольствоваться захватом укрепрайона Коброн на южном берегу реки Дюна. Через несколько недель, в марте 1700 года, им, однако, удалось занять крепость Дюнамюнде и тем самым отрезать Ригу от Балтийского моря. Одновременно экспедиционные корпуса саксонцев – в которых, между прочим, находился Паткуль – действовали по всей Лифляндии и пытались заставить местное население присоединяться к войскам Августа и выбросить шведов из Лифляндии. Но с этим дело шло плохо.
Шведские войска в Прибалтике были малочисленны и ощущали большую потребность в подкреплении. И оно через некоторое время прибыло из Финляндии, что дало возможность подготовить в мае 1700 года контрмеры. Семитысячная шведская армия под командованием генерал-майора Георга Юхана Майделя нанесла удар по саксонскому лагерю, расположенному восточнее Риги и заставила саксонцев отступить за реку. Рига получила небольшую передышку.
Но через несколько месяцев саксонская армия усилилась за счет присоединившихся литовцев, поляков и татар. Силою в 14 тысяч человек и большим количеством артиллерии она вновь ударила по шведам, занимавшим северный берег Дюны. Шведская армия, командование которой перешло сейчас к генералу Веллингку, была вынуждена отступить в северном направлении. Однако саксонцам не удалось взять Ригу, и это было разочарованием для Августа, который появился в Лифляндии только в августе 1700 года. Пара захваченных крепостей была единственным результатом вторжения саксонцев в Лифляндию; шведы по-прежнему никуда отсюда не ушли, хотя и были выдавлены несколько на север. Поэтому, когда приблизилась зима, Август принял решение об отступлении. Его армия ушла на зимние квартиры в Курляндию и расположенную южнее Лифляндии Самогитию (относительно независимая часть польско-литовской республики, принадлежащей ранее Ливонскому ордену), а он сам уехал в Варшаву. Каких-либо действий шведов в холодное время года саксонцы не ожидали. Примерно в то же самое время Карл XII прибыл в Пернау.
Через несколько месяцев, в феврале 1701 года, в замке Бирсен (Самогития) для обсуждения возникшей ситуации после сражения под Нарвой и планов новых ударов по шведам состоялась встреча царя и Августа. Петр вовсе не собирался отказываться от мысли о выходе на Балтийское море. На встрече также присутствовал и Паткуль. Было достигнуто соглашение о взаимной помощи друг другу: царь обязался направить свои войска саксонцам, Август пообещал поспособствовать русским своими офицерами. Петр и Август также разработали план военной кампании, в соответствии с которым в августе 1701 года захватом Риги начинались боевые действия. После этого саксонцы должны были оккупировать Лифляндию и Эстонию – раз и навсегда – и затем, наконец, вместе с царскими войсками занять Нарву. Царь же занимал и получал Ингерманландию.
17 июня 1701 года, в день девятнадцатилетия короля, шведская армия вышла из места своей дислокации в Дорпате и двинулась в южном направлении. По ходу её движения к ней присоединялись прибывающие из Швеции войска. После этого полевая армия разделилась на две части: 5 тысяч под командованием полковника Вольмара Антона фон Шлиппенбаха направилась на восток к русской границе, а остальные – 18 тысяч – продолжили вместе с королем движение на юг. Замысел состоял в том, что Карл пойдет на Ригу, переправится через Дюну и затем разобьет войска Августа на другой стороне реки. После этого шведские войска займут Курляндию. Это подорвет позиции Августа и вынудит его отказаться от польского трона. Обезопасив себя таким образом в тылу, Карл приступит к выполнению следующей фазы своего плана, смысл которой состоял в повороте сил на север в направлении Псковской области и новому удару по русским с тем, чтобы на этот раз разбить их окончательно. Это был масштабный план.
Двадцатипятимильный марш из Дорпата до Риги длился двадцать один день при сильной летней жаре, что превратило его в муку для солдат.
4 июля, сопровождаемый Реншёльдом, Карл прошёл через городские ворота Риги. Его прибытие не вызвало сколько-нибудь большого внимания со стороны горожан. Были рассмотрены и одобрены подготовительные мероприятия перед форсированием реки, выполненные Эриком Дальгреном по приказанию короля. Для наведения переправы через Дюну уже был сооружен один наплавной мост, в готовности к перевозке шведской армии находилось также большое количество паромов и других, меньших по размеру плавсредств.
Через три дня вся шведская армия, наконец, сосредоточилась в Риге. Техническая ответственность за переправу, как и год тому назад при высадке в Зеландии (Шэлланд), была возложена на генерал-майора Карла Магнуса Стюарта. Для того чтобы получить возможность использовать артиллерию рижской крепости, было выбрано место севернее города. Сам король поднялся на башню рижского кафедрального собора, чтобы получить представление о том, как подготовлены саксонцы на другом берегу реки. Он увидел, что противник разместил артиллерию как раз там, где намечалась переправа, но всё же решил проводить операцию. Таким образом, это демонстрировало то, что хитрость шведского военного руководства отвести внимание от задуманного места переправы частично удалась. Дело в том, что несколькими днями ранее майор Юхан Август Мейерфельт во главе отряда был послан в восточном направлении к крепости Кокенхусен, которая находилась в руках саксонцев. И, к счастью для шведов фельдмаршал фон Штейнау, командовавший девятитысячной саксонской армией, клюнул на эту приманку. Штейнау отвёл главные силы на восток от Риги, ослабив те позиции саксонцев, где шведы намечали переправу, и вместо этого расположил свои силы между крепостями Кокенхусен на востоке и Дюнамюнде на западе. В помощь саксонцем было придано 10 тысяч русских под командованием генерала Н.И.Репнина, но вряд ли здесь речь шла об элитных войсках, да и большинство из них к тому же находились далеко от Риги.
Меду тем до Штейнау вскоре дошла весть о прибытии шведов в Ригу и поэтому он поспешил со своим войском назад к берегу реки, напротив города, куда и прибыл 8 июля. Как раз в тот день, когда шведы намечали начать переправу через реку.
Но Карл XII потерял своё тактическое преимущество. Шведы были вынуждены пережидать, когда закончится сильнейший шторм и начали переправу только в четыре утра следующего дня 9 июля 1701 года. Все 7 тысяч человек, в основном пехота, были распределены на 195 судов всякого вида. Здесь были так называемые передвижные блокгаузы с орудиями, ладьи и одно каперское судно, на котором было установлено 16 пушек. На некоторых лодках установили щиты из досок против огня противника, на других – защиту из соломы, смешанной с навозом. Основная часть кавалерии и артиллерия должны были переправиться через наплавной мост, который крепился на другой стороне реки.
Но когда лодки достигли середины шестисотметровой ширины реки, саксонская артиллерия, размещенная на берегу, заметила их. На последовавший тут же обстрел ответили шведские батареи и крепостные орудия. Для того чтобы затруднить для врага обзор и не дать ему понять, какое количество войск переправляется, шведы подожгли сырую солому, создав вскоре сильную дымовую завесу. Примерно через полчаса после начала переправы первые лодки достигли противоположного берега реки. Карл XII вместе, в частности, со своим девятнадцатилетним камер-пажом Карлом Бернардом Клинковстрёмом, его постоянным спутником того времени, находился на борту небольшой лодки, которая шла несколько впереди более крупного судна. Король оказался среди первых, спрыгнувших в воду и вышедших на берег.
В то время пока шведы переправлялись, саксонские войска численностью в 3,5 тысячи человек, усиленные несколькими русскими подразделениями, выстроились в боевой порядок и пошли в атаку на них. Однако шведская пехота как раз успела построиться за своими заградительными «ежами» (т.н. испанские конники), ощетинившись в готовности пиками и шпагами. Это вызвало замешательство у саксонских кавалеристов, и они повернули назад. Отойти была вынуждена также и неприятельская пехота; как только расстояние между ними достигло 60 метров, две стоящие внутри построения линии шведских мушкетеров дали залп, поваливший на землю массу саксонцев. Те, кто устоял, были сражены, когда дали залп две первые линии, подошедшие на расстояние 25 метров. Таким образом, первая атака саксонцев была отбита. Шведы отбили и вторую атаку. Русские вспомогательные силы, – у которых ещё была свежа память о поражении под Нарвой – отошли уже на начальной стадии боя и больше не показывались.
Большой вред шведам нанесло то, что главная часть кавалерии и артиллерии не сумела переправиться через реку, поскольку сильный ветер не позволил закрепить наплавной мост. Во всяком случае, пехота была в полном составе, она выбралась на высокий береговой откос и быстро построилась в боевой порядок. Тут же появился Штейнау с главными саксонскими силами, и началась третья стадия сражения. Но и сейчас шведам удалось оттеснить неприятеля, благодаря, прежде всего, тому, что они сумели захватить саксонскую линию обороны, после чего развернули находящиеся там орудия против войск Штейнау, которые были вынуждены отойти. Но саксонцы не сдались, а начали атаку с новой интенсивностью. Шведы же захватили ещё одну линию укреплений и тем самым окончательно повернули ход сражения в свою пользу. Штейнау получил ранение и был вынужден покинуть поле битвы, а вскоре за ним на юго-восток в сторону Кокенхусена отступили и главные силы саксонцев. Оставшиеся саксонские войска направились в другую сторону в направлении Дюнамюнде. Сражение длилось два часа. Карл XII вместе с лейб-гвардией преследовал войска, находящиеся под командованием Штейнау, а шведская пехота кинулась за другой частью саксонцев, но безуспешно, так как шведы просто валились с ног от усталости. Кроме того, как уже было сказано, у них отсутствовала большая часть кавалерии. Король остановился перед укреплением Коброн, которое было взято без больших проблем, и тем самым битва закончилась. Было половина десятого утра. Шведская армия, вытеснив саксонцев с южного берега Дюны, встала теперь в Курляндии.
Потери шведов достигали до 100 убитых и 400 раненых, у саксонцев – 1300 убитых и раненых (включая 400 русских, которых шведы просто вырубили, когда захватили одно из укреплений). Велики были и захваченные шведами трофеи: 700 пленных, 36 пушек. А также богатые запасы разного снаряжения. Но знамен было захвачено только четыре, что говорило о том, что саксонская армия отступила в относительном порядке.
После сражения каролинская армия расположилась лагерем в открытом поле вблизи Коброна. Карл XII и штаб-квартира разбили свои палатки вплотную к укреплению. Но на другое утро у них было шумное пробуждение. Дело в том, что саксонцы перед тем как покинуть Коброн заложили мину, которая сработала и полностью разрушила всё укрепление. На палатку короля пролился каменный дождь, однако никто не пострадал. За исключением разбежавшихся в испуге большого количества лошадей, которых потом только с большим трудом удалось найти и собрать.
Известия о новых успехах Карла XII распространились по Европе со скоростью огня. Таким образом в течение двенадцати месяцев он расправился со всеми тремя неприятелями; и молодой король и его, как казалось, непобедимая армия в этот раз произвели ещё более сильное впечатление, чем после битвы при Нарве: ведь при Дюне речь шла о имеющих высокую репутацию войсках Августа, а не о плохо вооруженных русских.
Но так же как и за год до этого в Дании Карл XII таким образом одержал тактическую победу над противником, но не сокрушил его, как задумывал. Поэтому в тщетной попытке король даже предложил Штейнау без выкупа вернуть саксонских пленных, захваченных шведами в ходе битвы, если только саксонский фельдмаршал согласится ещё на одно сражение. Но нет, саксонская армия отступила в Восточную Пруссию.
После переправы через Дюну король перебрался со своей армией в Курляндию, графство, находящееся в зависимости от Польши, и расположил свою штаб-квартиру в узловом пункте Бауске. Там складировались саксонские пушки, амуниция и другое военное оборудование, которое саксонцы не успели при отступлении на юг увести с собой. В шведской штаб-квартире ожидали, что теперь король, оставив часть войск, вскоре двинется на север против русских в Псковской губернии. Но это было ошибочное мнение.